Ты любил меня за мои слабости
Шрифт:
— Эмили? — я слышу, как доктор Зик пытается привлечь мое внимание.
— Э-э-э ... простите, повторите вопрос.
— Как насчет того, чтобы поговорить о том, какие мысли тебя одолевают?
— Я думала о Доноване. О том, что я с ним сделаю, если не буду заперта в комнате.
— Ладно, и что ты сделаешь?
— Сначала пытала бы, а затем убила, — говорю я, не задумываясь ни на секунду.
— Хм…— доктор Зик начинает записывать.
Я вздыхаю.
— Почему бы вам не купить диктофон вместо того, чтобы все записывать? — я думала об этом на каждом сеансе. Это сэкономит ей много
— Потому что мне нужно помнить только самое важное. Почему ты предпочитаешь пытку и убийство Донована вместо того, чтобы отправить его в тюрьму на всю оставшуюся жизнь?
У меня перехватывает дыхание, и я задыхаюсь от изумления:
— Это было бы слишком любезно. К тому же, нельзя сказать, что это возможно. То, что он делал, он делал и в другой стране. Места и улики исчезли, сожжены дотла. Ему сойдет все с рук, и он сможет сделать это с кем-нибудь другим. Я не могу этого допустить. Я не позволю этому случиться, — заканчиваю я криком, двигаясь вперед на своем кресле.
Моя грудь быстро поднимается и опускается.
— Ты говоришь так, будто ты собираешься что-то сделать, Эмили. Это так?
Я бросаю взгляд на окно и качаю головой. Я отчаянно пытаюсь придумать, что сказать, когда слышу, как она резко вздыхает, и мой взгляд устремляется прямо на нее.
— Эмили, я точно могу определить, когда люди лгут мне. Ради этого я восемь лет ходила в колледж. Что ты собираешься предпринять? О чем ты думаешь? В прошлый раз ты едва спаслась, и ты пытаешься разыскать этого человека? — она быстро задает вопросы, и в ее словах сквозит паника.
— Я нашла его, — заявляю я и решаю, что раз я не могу лгать ей, я буду честна. Я знаю, что она никому не сможет рассказать то, о чем мы говорим. Только под присягой в суде. — Он ищет меня, и в конце концов найдет. Я поймаю его прежде, чем он доберется до меня. Прежде, чем он сможет приблизиться к моей семье, к Канье.
— Это звучит опасно, Эмили. И то, что ты готова сделать, изменит тебя еще больше. Отнимая чью-то жизнь, назад пути нет.
— Он даже не личность. Он — ничто. Я буду чувствовать только облегчение. Я спасу бесчисленное множество других женщин.
— Вот тут ты ошибаешься, Эмили. Ты будешь чувствовать себя виноватой. Облегчение, в котором ты так отчаянно нуждаешься, может прийти только от того, что ты научишься любить свою израненную душу. Убийство Донована только усугубит твою совесть и ухудшит ситуацию. Это не то, кем ты была или кто ты есть, Эмили.
Я постоянно качаю головой, не желая слышать ее слова. Я осознаю, что буду чувствовать. Я спасу других. Это все, что мне нужно знать. Доктора Зик там не было. Она не может понять, насколько он чудовищен, только по словам, которые она слышит от меня о нем.
Я встаю с кресла.
— Я закончила на сегодня. Увидимся в среду, — с этими словами я покидаю кабинет и оставляю ее предупреждения позади.
Подъезжая к дому, я вижу грузовик Канье и замечаю, что он отдыхает на
Я поднимаюсь по ступенькам и прохожу мимо него. Все это время он не сводит с меня глаз. Они медленно путешествуют по моему телу вверх и вниз. Боже, мне нужно держаться от него подальше. Я чуть не падаю, вбегая в дом.
Я прохожу через прихожую в столовую и замечаю, что мои фотографии исчезли. Точнее не исчезли, а были сложены друг на друга в стопочку на шкафу в столовой.
Грудь сжимается. Я бросаю сумку на пол, беру фотографии и раскладываю их на столе. Первая фотография — Лили и Джейк, вторая — пожилая дама, проходящая мимо моего дома, третья — молодой человек, проезжающий на роликах мимо магазинов, четвертая — девочка-подросток, гуляющая со своими друзьями.
Я чувствую, как Канье входит в комнату, внимательно наблюдая за мной, пока я яростно раскладываю свои фотографии.
— Эмми, я готовлю ужин. Я передвинул их, чтобы у нас было место, где мы бы могли кушать.
Я не игнорирую Канье. Я просто ничего не могу сделать, пока не выложу все свои фотографии обратно на стол. На этих фотографиях есть ответы на мои вопросы. Мне нужно не упустить момент разгадки. Мне нужно их просмотреть. Мне нужно, чтобы их не трогали.
— Эмили?
Я кладу последнее фото на один из стульев, так как на столе больше нет места. Я рассматриваю последнюю фотографию. Это пара, которую я заметила, выходя из кабинета моего терапевта. Я последовала за ними вниз и почти пропустила встречу, потому что мне нужно было запечатлеть их. По какой-то причине им нужна помощь, но, взявшись за руки, они, выходя, улыбались. Как? Я теряюсь в своем собственном мире, когда чувствую теплую руку Канье на своем локте.
Я отрываюсь от своих мыслей и смотрю прямо на него.
— Эмми, ты меня игнорируешь?
— Нет, просто мне все время нужны эти фотографии. На виду. Пожалуйста, не складывай их снова в стопочку. Когда я буду готова, я уберу их. Но еще не пришло это время, хорошо?
— Детка, ты рассказала доктору Зик о своих фотографиях?
Я в замешательстве смотрю на Канье. Зачем мне говорить ей, что я фотографирую?
— Эмми, это, — он протягивает руку к фотографиям, — Результат того, через что ты прошла.
— Все в порядке, Канье. Правда. Это пройдет, — я выхожу из столовой, прежде чем он сможет ответить. Фотографии для меня — головоломка, которую мне нужно разгадать. Доктор Зик не сможет мне помочь.
Я замечаю на столешнице салат, и что на гриле жарятся стейки. Я глубоко вдыхаю запах маринада. Канье всегда готовил его для меня. Это было мое любимое блюдо. Я вспоминала его в доме Коллекции. Когда мне было скучно, я пыталась воссоздать его, но никогда не могла достичь точно такого же результата, или, может быть, я просто забыла, какой он был на вкус.