Ты меня (не) спасёшь
Шрифт:
И всё-таки мы добрались до моего подъезда без происшествий. Наверное, нас спасла ночь и недосказанность, державшая наши странные, полные невысказанной обиды, отношения на плаву.
— Я не осуждаю тебя. Правда, — сказала я на прощание и, не дожидаясь ответа, выскользнула в августовскую прохладу.
Каждой женщине в моей ситуации хотелось бы, чтобы её остановили, чтобы Олег догнал меня и сказал: «Ну что ты, родная, я неумно пошутил. Прости».
И лишь нам с бывшим такое расставание не казалось точкой, скорее многоточием. Я получила то, что заслужила. И даже если Олег решит никогда более не появляться в моей жизни, я пронесу к нему сквозь годы благодарность. Без его молчаливой поддержки и помощи, я бы не смогла завершить историю с Ником так быстро и относительно безболезненно.
Войдя в подъезд, я какое-то время ещё стояла, прислушиваясь. Не идёт ли он за мной следом? Конечно, ответом мне была тишина. Одному Богу известно, сколько мне стоило усилий, войдя в прихожую, не выглядывать в окно, чтобы выяснить, уехал ли Олег!
Но я собрала гордость в кулак и отправилась в душ. Ужин перед сном я получила в мессенджере сообщение:
«Ничего не обещаю».
И это было гораздо более обнадеживающе, чем тысячи заверений в преданности и любви. Олег остался верен себе, значит, у меня есть шанс. Каким бы грозным и жёстким не был мой первый верный бывший, я чувствовала, что он колеблется. Надо дать ему время принять решения. А мне — переключить внимание.
У жизни много граней, и материнство — лишь одна из них.
* * *
Олег
Последующие недели я посвятил работе, вгрызся в дела с таким рвением, что даже Саша, привыкшая к моим рабочим запоям, забеспокоилась.
— Что происходит? — ворковала она, пытаясь размять мне плечи.
Я вернулся почти в полночь и застал жену неспящей. Она забралась на диван позади меня и пыталась ластиться. Потиралась налившимися, как у девочки, грудями, о мою спину, окутывала французскими ароматами духов и целовала в шею.
Обычно мне нравилось, что Саша проявляет инициативу. Я любил уступать её настойчивым призывам, позволял себя любить, а сам проявлял настойчивость только тогда, когда совсем невмоготу. Иногда и на меня находил порыв, за который потом было не то чтобы стыдно, гадко.
Мне казалось, что я краду Сашины годы, её молодость, не давая счастья, впрочем, видимо, она была другого мнения. Я не верил ни в её любовь, ни в искренность, но и не осуждал за обман, потому что сам не любил.
Жена никогда не жаловалась на грубость, явное пренебрежение её комфортом, казалось, ей это даже нравится, или она умело делает вид. Мне было плевать, как оно на самом деле!
Я — обеспечиваю, она — принимает условия игры под названием «крепкий брак». Но в последнее время, в то самое, когда я снова впустил Зою в свою жизнь, вся эта конструкция грозила разлететься от лёгкого ветерка, как карточный домик.
— Ничего, не лезь, — грубо отодвинул я Сашу. — У меня неприятности.
На лицо жены упала тень.
— По работе?
— По жизни, — отмахнулся я и отодвинул опустевшую тарелку. — Долги из прошлого.
— Большие? — Саша застыла у открытого зева посудомойки.
Это, наверное, единственное, что её волновало. Не окажусь ли я банкротом и смогу ли дальше обеспечивать её сытую жизнь. Конечно, я понимал, так и должно быть. Какой бы красивый фасад не был у наших отношений, перекрытия давно сгнили, и вот-вот рухнут.
Я бы даже не огорчился, если бы это случилось в скором времени. Пора признать, брак меня тяготит. Для обеспечения быта вполне хватает домработницы, для секса — случайной партнёрши, у которой не обязательно спрашивать имя и стоически выдерживать бесконечные разговоры ни о чём.
— Огромные, — улыбнулся я, и жена, прикидывая что-то в уме, сочувственно кивнула.
— Справимся.
За такую поддержку я и уважал Сашу. Может, она и подумывала о запасном аэродроме, но никогда этого не показывала. А я, в свою очередь, не морализировал на темы «брак и любовь». Не можешь или не хочешь разводиться, так не трепи партнёрше нервы.
А если хочешь? То действуй, а не жуй сопли на диване!
— Прости, я хочу отдохнуть. Завтра снова допоздна.
Хорошая отмазка. Даже старший партнёр по бизнесу в шутку заметил, что если так пойдёт и дальше, то я отожму его детище.
— Я приготовила пиццу, — внезапно произнесла Саша. — Только, наверное, она подгорела. То есть, точно подгорела, не знаю. захочешь ли есть такую.
Вид у жены был такой растерянный, что она живо напомнила мне Зою. Ту самую нерасторопную хозяйку, встречающую меня каждый вечер с новой кулинарной неприятностью.
Я тогда быстро махнул рукой. Готовить любимая не умела, так нечего и мучиться! Но Зоя была маниакально упряма, если она чего-то хотела, то не отступала. И неважно, сколько неудач ждало её на пути.
— Я поем, ничего страшного, — улыбнулся я жене так, будто передо мной была та, другая.
Милая, родная и такая близкая, что хотелось схватить её в охапку и раздавить в объятиях. И уж точно никуда не выпускать. Кто же знал, что она способна на холодную жестокость?
— Хорошо, сейчас, — услышал я голос Саши и сказал ей, чтобы она принесла еду в кабинет.
Не дослушав ответа, прошёл в комнту и сел за ноутбук, но вместо работы открыл фото Зои. Того периода, когда мы жили вместе.
Я запаролил папку и давно туда не заглядывал, а теперь прошлое ожило, да так, что грозило разрушить мою размеренную жизнь.
Месть оказалась безвкусным блюдом. Зоя не умоляла, да я и не ждал, она вообще повела себя так, будто ожидала отказа. Но ведь обратилась именно ко мне!
Это не могло не льстить. Наверное, Зоя на это и рассчитывала, потому что когда я примчался по первому зову, не увидел в её глазах удивления.
Ребёнок. Никогда не хотел детей, и Зоя разделяла мою точку зрения. Но теперь она же заронила мне мысль, давшую всходы: последнее время я ловил себя на том, что хотел бы посмотреть, будет ли наш ребёнок похож на неё. Лучше бы так.