Ты - мое дыхание
Шрифт:
Поля выключила проигрыватель, не дослушав финал, взъерошила пальцами подсыхающие уже волосы и торопливо достала с полки свою косметичку. Она чувствовала, что ей необходимо поговорить с Борей немедленно, прямо сейчас. Потому что можно сколько угодно делать вид, что ничего не происходит, сколько угодно говорить себе: «Все хорошо, все прекрасно!» — но на самом-то деле прекрасно от этого не станет?! И проблема, как больной зуб, который нужно удалять, не исчезнет сама собой. Появилась ли в жизни Суханова женщина, охладел ли он к ней, Поле, по какой-то другой причине, но выяснить это нужно сейчас. Выяснить и расставить все точки
Она надела легкое кремовое платье с открытыми плечами, которое так нравилось Борису, смочила запястья его любимыми духами, даже волосы подобрала наверх, потому что он говорил, что у нее красивая шея. Полей руководила чисто женская и ничуть не кажущаяся ей постыдной практичность: если уж я иду беседовать с мужем о возможной сопернице, то пусть он прямо сейчас, прямо во время разговора видит, что я в сто, нет, в тысячу раз лучше любой другой женщины, которая может встретиться на его пути.
Впрочем, с чего начать разговор на столь щекотливую тему, она себе толком не представляла. И больше всего боялась, что Борис просто отшутится, просто посмеется над ней и ловко свернет беседу. А начни настаивать — удивится, наверное. Ведь вчера, в день его рождения, отношения между ними внешне выглядели просто прекрасными. Ничего еще толком Поля не знала, поэтому в прохладный и светлый коридор офиса вошла с гулко колотящимся сердцем и дрожащими коленками.
В приемной сидела секретарша Рита и набирала на компьютере какой-то текст. Рядом с принтером уже лежала стопка свежеотпечатанных листов.
— Здравствуйте, — Рита подняла на нее глаза и поправила очки в модной роговой оправе, — а Бориса Викторовича нет. Он вышел и будет, наверное, уже минут через десять. Но вы, конечно, можете подождать там, внутри… Приготовить кофе?
— Нет, спасибо, — Поля отрицательно мотнула головой и, повернув круглую ручку, вошла в кабинет.
Суханов всегда, еще в период «жениховства», поражал ее своей почти маниакальной аккуратностью: рубашки — не просто белые, а белоснежные, щеки тщательно выбриты, в комнате — все вещи на своих местах. Вот и сейчас на его рабочем столе не было ничего лишнего: подставка для ручек, деловой календарь, несколько листов чистой бумаги. В одном он допустил оплошность: летний ветер, врывающийся в комнату сквозь единственное открытое окно, трепал эти листочки почем зря. Поля, улыбнувшись, закрыла створку, подошла к зеркалу, придирчиво осмотрела свою прическу и села за стол на директорское место. Листок календаря с сегодняшней датой был густо испещрен мелким и четким Бориным почерком. Она недовольно нахмурилась: перспектива его сегодняшнего позднего возвращения совсем не прельщала. Если разговор закончится хорошо и Суханов сумеет ее успокоить, развеяв глупые сомнения, то было бы совсем неплохо поужинать вместе в каком-нибудь ресторане, а потом вместе отправиться домой… Впрочем, наверняка какие-то встречи можно перенести, какие-то отменить. Близоруко прищурившись, она всмотрелась в страничку и вдруг почувствовала, как горло сжимает мучительно и жарко. Сразу после пометки о встрече с директором детской школы искусств по поводу спонсорской помощи в календаре значилось: «Ирочка Л. Позвонить после 18.00»…
Это была Ирочка Ларская! Конечно, кто же еще! Ее он называл так небрежно и ласково «Ирочка», ее волосами, ее внешностью восхищался, а она, дура несчастная, поддакивала, наивно полагая, что все это шуточки! Шуточки! Удобно
Поле казалось, что и горло ее, и грудь сейчас просто разорвутся от боли, глаза пекло невыносимо, но слез не было. Ей не хотелось верить в то, что все оказалось так отвратительно и банально, что Борька мог… Вот, выходит, до какой степени она перестала для него что-то значить, вот какая стена выросла за это время между ними. А она, идиотка, вырядилась в «любимое платье мужа», волосы подобрала, надеялась поразить до глубины души…
Поля поднялась из-за стола, чувствуя, что все плывет перед глазами, поправила календарь и быстро вышла из кабинета, не найдя в себе сил сказать Рите «до свидания»…
— Оставь меня, пожалуйста, или мы с тобой поссоримся. А ссориться мне сейчас совсем не хочется, я для этого слишком устала, — Надя повесила кухонное полотенце на крючок и повернулась. Олег по-прежнему стоял в дверях, скрестив руки на груди. Взгляд его был злым и тяжелым.
— Ах, скажите, пожалуйста, оставьте ее! Какая королева выискалась!.. Ты же знаешь, что я не переношу, когда ты вот так высокомерно закатываешь глаза. Зачем ты это делаешь? — он нервно и болезненно искривил губы. — Специально позлить меня хочешь?
— Нет, — она пожала плечами, — если хочешь, я вообще отвернусь, и ты не будешь видеть ни моих высокомерных глаз, ни моего злобного лица. Так, кажется, ты выразился во время нашей вчерашней «милой» беседы?
— Нет, я не хочу, чтобы ты отворачивалась. Ты достаточно отворачиваешься от меня ночью, я уже вообще скоро забуду, что женат на женщине… То есть что я женат, что у меня есть жена, которая должна исполнять кое-какие супружеские обязанности!
— Перестань! — Надя брезгливо поморщилась. — Кирилл в соседней комнате играет и прекрасно слышит, о чем мы тут с тобой разговариваем.
— Ничего он не слышит!
— Слышит.
— А я говорю, что не слышит!
— Ну хорошо, не слышит! Но я все равно попросила бы тебя кричать на полтона ниже. Это возможно?
Олег прерывисто вздохнул, сцепил пальцы и сухо хрустнул костяшками.
— Слушай, — проговорил он, стараясь выглядеть спокойным. — Почему ты ведешь себя так? Ты же знаешь, что эта твоя вежливая флегматичность бесит меня больше всего! Честное слово, доведешь меня когда-нибудь, под старость лет, до инфаркта!
— Такие, как ты, от инфаркта не умирают. Холерикам вообще свойственно жить долго, выплескивая свои неумеренные эмоции на окружающих, — парировала Надя холодно. — И потом, я совсем не уверена, что мы доживем вместе до старости лет…
— Господи, ну что я опять сделал не так? — Олег сполз по стене и, усевшись на корточки, посмотрел на нее снизу вверх с каким-то безысходным отчаянием. — Что, по-твоему, я должен был написать эту идиотскую статью и взять эти мерзкие, идиотские деньги?