Ты - мое дыхание
Шрифт:
Когда официант в белой рубахе и белой же атласной бабочке принес по второй кружке пива, двери ресторана открылись, и в зал вошла пара: мужчина в тонкой черной водолазке и очках и женщина с длинной светлой косой.
— Вот те на! — удивленно воскликнул Антон. — Славка, собственной персоной! Это мы к нему ведь домой вечером собирались зайти, а тут он сам — явился не запылился… А это кто с ним? Жена, наверное. Я ведь ее и не видел ни разу, они в январе только расписались.
Он быстро встал из-за стола и стремительной походкой направился навстречу мужчине. Тот близоруко прищурился. Через секунду лицо его озарилось по-детски искренней улыбкой.
— Антоха? — мужчина снял очки и протер
— А я не один, — улыбнулся Антон и указал глазами на Полю.
Девушка с косой и в самом деле оказалась женой Славки. Звали ее Тома, она год назад окончила Академию художеств и теперь преподавала в детской художественной школе. Голос у нее был мягкий и тихий. Да она и не говорила почти, все больше смотрела на мужа ласковыми серыми глазами. Почему-то уже через минуту после знакомства с ней Поле нестерпимо захотелось спрятать под стол руку с обручальным кольцом. В отношениях Томы и Славки, в том, как затаенно они обменивались взглядами и мимолетными прикосновениями, в том, как просветленно улыбались друг другу, чувствовалась такая высокая чистота и нежность, что она со своим банально-истеричным адюльтером ощущала себя неуместной, словно калоши на черноморском пляже. Да и дело было даже не в адюльтере. Если бы она чувствовала в себе хоть каплю этой пронзительной любви, тогда бы все было верно, оправданно и честно. Хоть со штампом в паспорте, хоть — без…
Естественно, что Славка предложил переночевать у него, торопливо отмахнувшись: «Какие еще гостиницы? Что это вы выдумали?» Антон, долго не ломаясь, согласился. И хотя до ночи было еще далеко, из ресторана направились прямо домой к Усольцевым. Хозяйка дома, попривыкнув к новым знакомым, почувствовала себя свободнее, начала понемногу разговаривать и первым делом принялась уверять, что гостям у них будет очень удобно. Вообще она не была похожа на типичную художницу, какими их себе представляла Поля. Тихая, спокойная и какая-то абсолютно небогемная, она могла бы быть, скорее, доброй фельдшерицей или воспитательницей детского сада.
Тем удивительнее показалось то, что встретило их в квартире. Чуть ли не треть стены в коридоре была задрапирована пестрой тканью. Тяжелыми волнами, мягко мерцающими на пике, она спускалась до самого пола. Стильности добавляли и костяные броши с вставками из янтаря. А еще — везде были картины в темных и светлых багетных рамах. Некоторые из них по духу напоминали Матисса, другие — Мане. И только на дальней, тупиковой стене, заканчивающейся под потолком лепными розетками, висело маленькое прямоугольное зеркало. Сняв обувь и пригладив волосы на висках, Антон прошел через весь коридор, немного наклонился вперед и… Поля поняла, что сейчас что-то произойдет, по мгновенно ставшему пунцовым хорошенькому личику Томы. Хозяйка, прикрывая рот ладонью, торопливо задергала мужа за рукав. Тот обернулся, поправил очки, с трудом сдерживаемая улыбка заставила его губы дрогнуть. И тут Антон захохотал.
— Что случилось? — непонимающе спросила Поля.
— А вы подойдите, подойдите к зеркалу, — сквозь смех посоветовал Слава. — Только не начинайте сразу поправлять перед ним прическу.
Тома что-то проговорила, тихо и смущенно. Слава с некоторой даже досадой мотнул головой:
— Ну говорю же я тебе, что все нормально и никто не обидится. У Антохи здоровое чувство юмора, у Поли, я думаю, тоже… Почему ты считаешь, что понять и оценить это в состоянии только твои друзья-художники?
Поля поставила туфли в угол и, ступая босыми ногами по паркету, подошла к Антону. То, что еще с двух шагов представлялось маленьким мутным зеркалом, на деле оказалось искусным карандашным наброском, изображающим женскую спину и ягодицы.
— Нет, ну ты представляешь, — хмыкнул Антон, — наклоняюсь я к зеркалу, ничуть не сомневаясь, что узрею сейчас свой прекрасный лик, и вижу…
— Вы, правда, не обиделись? — робко вмешалась в разговор неслышно подошедшая Тома.
— Да Господи, нет, конечно! Это же прикол, абсолютно классный… И еще мне кажется, что это исполнено на хорошем профессиональном уровне. Нет?
Хозяйка затеребила кончик тяжелой косы и как-то озорно пожала плечами:
— Может быть, и да… Только почему-то, когда я говорю моим друзьям, что это — шедевр, они отвечают, что это — задница…
После эпизода с «шедевром» все пошло уже совсем хорошо. Тома, окончательно убедившись в том, что гости ее — нормальные, веселые люди, тоже повеселела. Переоделась в узкие черные джинсы и просторную блузу и принялась носить из кухни в комнату чистую посуду и тарелки с какими-то импровизированными салатиками. Поля предложила, было, свою помощь, но быстро поняла, что толку от нее будет немного. Единственным нормальным и привычным предметом на кухне оказался холодильник с жестяной табличкой «Бирюса». А что делать с остальным: с висящими на специальных кронштейнах блюдами, с перетянутыми пестрыми лентами пучками трав, с яркими полосатыми подушечками, разбросанными по полу, она просто не знала. В конце концов, ей доверили варить креветки.
Поля налила воды в большую, расписанную фигурками диковинных животных кастрюлю и поставила ее на плиту. Повернулась к подоконнику в поисках спичек или зажигалки. И тут же замерла в изумлении. Прямо под окном была набережная, а на той стороне реки — дом, такой знакомый по открыткам и иллюстрациям из школьного учебника литературы.
— Это что, Мойка? — спросила она удивленно.
— Да, — Тома кивнула, и коса на ее плече вздрогнула, как хвост потревоженной кошки. — А там дом Пушкина… Ну вы, наверное, это и сами уже поняли?
И тут же вместе с легким ароматом сигаретного дыма до Поли донеслись голоса. Разговаривали Антон и Слава, стоящие на балконе.
— Да, вот, видишь, все в моем логове изменилось, — в голосе хозяина не чувствовалось ни тени грусти, — но это и к лучшему… Томка — чудесная женщина, я так рад, что мы теперь вместе… А у тебя это что, серьезно?
— Красивая, правда? — уходя от прямого ответа, спросил Антон.
— Красивая. «О ты, моя прекрасная брюнетка, изящней, чем слоновой кости статуэтка»… Не помнишь, кто сказал?.. Вот и я не помню.
— Только она замужем, — последние слова Антона прозвучали глухо. Видимо, он прикуривал новую сигарету.
— Да я понял. Кольцо на правой руке… Но ведь это не так важно?
— Ну это с какой стороны посмотреть. Она — жена «нового русского», женщина неглупая, с претензиями и благодаря мужу цену деньгам не знающая… Это не то что наши с тобой амуры десятилетней давности.
— Да, все меняется, — Слава вздохнул. — Только вот Мойка все такая же, дом этот… Кстати, знаешь, я тут недавно чуть не отправился добровольно сдаваться к психиатру. Представь, выхожу покурить, поднимаю глаза к дому напротив и вижу: на своем балконе стоит Пушкин и к кому-то там, находящемуся внутри квартиры обращается. Я давай глаза тереть: Пушкин не исчезает. Ну, в голову тут всякая ерунда полезла и про пространственный коридор, и про машину времени… Все это буквально за какие-то несколько секунд. А потом я вдруг боковым зрением замечаю внизу на асфальте кинокамеры, тетку с хлопушкой, машины киношные… Забыл, к чему это хотел рассказать? Ладно, пойдем в комнату, а то девчонки уже, наверное, все приготовили…