Ты - мой спаситель
Шрифт:
Но никому не разрешалось увидеть «ночную» Мэгги — ту, которая сворачивалась клубочком на кровати с книгами о путешествиях, ту, которая была уязвимой. Мэгги показывала миру только твердость своего характера. Годы, проведенные в этой системе, хорошо ее натренировали. Никогда не позволяй увидеть свой пот. Никогда не подпускай настолько близко, чтобы тебе могли причинить боль. Никогда не снижай темп и не копайся в своей жизни.
Он видел обе стороны Мэгги, потому что застал ее врасплох. Если оборонительная стена пробита, почти невозможно ее восстановить. Он знал это по собственному опыту.
Бо
Поскольку она не подошла к двери, Бо поднялся на крыльцо и позвонил. Когда и это не сработало, он постучал. Единственным ответом ему было короткое «гав». Спустившись с крыльца, он внимательно всмотрелся в окна второго этажа в поисках признаков жизни. Ничего. Даже самого легкого движения занавесок.
— Мэгги, я знаю, что вы дома. — Он не кричал, но не сомневался, что она его слышит. Бо чувствовал себя немного глупо, стоя посреди двора под палящим солнцем. Наверное, он выглядит, как Стенли Ковальский в пьесе «Трамвай «Желание». Конечно, на Стенли не было наплечной кобуры и он не был вооружен автоматическим пистолетом «Орел пустыни». Во всем остальном сравнение было справедливым.
— Мэгги! Откройте дверь и давайте покончим с этим.
Шли секунды, громоздясь одна на другую и питая собой тишину. Он ожидал, что Мэгги по крайней мере приоткроет дверь на то время, которое потребуется, чтобы послать его к черту. С каждой пролетевшей секундой чувство беспокойства росло внутри Бо, подготавливая базовый лагерь для тревоги.
Он решительно направился в сторону магнолий, чтобы посмотреть на поле. Но нашел только молчаливый остов сарая и вспугнул перепелок. Когда снова наступила тишина, словно шепот, принесенный ветром, послышались слова Кэролайн: «Я только хочу знать, что с ней все в порядке».
Бо резко повернулся и пошел, все убыстряя шаги, к боковой двери дома. Он видел, что внутренняя дверь из сетки закрыта, а наружная — распахнута. Сработал рефлекс, и Бо вытащил из кобуры свой «магнум». Что-то было явно не так. Даже если Мэгги оставила дверь открытой из-за сломанного кондиционера, она бы закрыла ее в тот момент, когда услышала его голос во дворе перед домом. И, возможно, улыбалась бы, задвигая засов и оставив его снаружи.
Если она скрывается ото всех, зачем оставлять дверь открытой? Этот вопрос не давал ему покоя. Внезапно его настигло ощущение нереальности происходящего… Его собственный опыт подсказал ответ.
Если только не хочешь, чтобы кто-то смог войти, когда придет искать тебя.
Его сердце стиснул старый ужас, горло сжалось при воспоминании о матери. Затем прошлое отступило, сердце снова забилось. В Мэгги он не сомневался. Что бы ни случилось, это не самоубийство. Может быть, Мэгги и нужно спасать, но не
Его мать и Мэгги были слишком разными женщинами, принадлежали к разному времени. Мэгги боролась бы до самого конца. Как он ни любил мать, у нее никогда не хватало сил бороться или мечтать. Она не читала о кругосветных путешествиях под парусом или о самодеятельных сафари. А Мэгги боролась, и Мэгги мечтала. Само количество книг о путешествиях свидетельствовало о вере ее в то, что где-нибудь стоит рискнуть. Она не сдавалась.
Бо одним прыжком взлетел на ступеньки крыльца. Еще один шаг, и он оказался у двери. Взялся было за ручку, но его вовремя предупредило рычание. Чтобы добраться до Мэгги, ему надо было пройти мимо ста пятидесяти фунтов собачьих мускулов и зубов.
— Полегче, девочка. — Он осторожно опустил руку и спрятал пистолет в кобуру.
Бо не стал терять зря время на попытку очаровать собаку, чтобы войти. Гвен никогда не поддавалась его обаянию. Ему нужна еда. Много еды. Если удача на его стороне, то, возможно, в отделении для перчаток завалялся пакет арахисовых крекеров из автомата.
Примерно раз в два месяца он забывал, что не любит арахисовых крекеров. Покупал пакет, съедал один крекер и засовывал остаток подальше с глаз долой. Пробежав до машины, он рывком открыл дверцу и был вознагражден находкой двух пакетов. Бо схватил оба. Наверное, срок их годности давно истек и они стали черствыми, как месячной давности пирог, но Гвен читать не умеет, а он ей не скажет.
Твердые подошвы застучали по доскам веранды, тянущейся вокруг дома, словно молоток судьи в зале суда. Гвен услышала его приближение, когда он свернул за угол. Тонкая сетка двери выгнулась наружу, когда она ткнула в нее носом, пытаясь заглянуть сбоку на крыльцо. Дверь приоткрылась от толчка, затем Бо услышал щелчок защелки, когда она дошла до крайней точки и остановилась.
При желании собака могла бы одним прыжком прорвать хлипкую сетку. Бо уже видел вблизи эти зубы. И не стремился повторить этот опыт. Подойдя поближе, он вспомнил, как Гвен защищает Мэгги. Если бы в доме находился посторонний, Гвен не кидалась бы на него. Собака не отошла бы от Мэгги. Если только этот человек не был знаком Гвен. И если этот человек не успел уйти через парадный ход до его приезда.
Гвен начала рычать при каждом его шаге.
— Полегче, девочка. У меня есть для тебя взятка. — Он сунул один пакет в карман рубашки и выудил из второго один крекер. Осторожно сунул его в щель, держась пальцами за самый краешек. Гвен перестала скалиться ровно на столько времени, которое ей потребовалось на то, чтобы ухватить и проглотить крекер целиком.
— Разве мама тебя не учила сначала прожевать еду? — Бо рассчитывал на то, что собака с прилипшим к небу арахисовым маслом будет занята более интересным делом, чем поедание пришельцев. Как ему ни хотелось действовать быстро, он понимал, что придется замедлить темп.
Еще два крекера последовали за первым в пасть. Она больше не рычала, но и не виляла хвостом. Бо вынул четвертый крекер, бросил целлофановый пакет и взялся за ручку. Когда она потянула к себе печенье, он тоже резко рванул дверь. Рама треснула, и крючок соскочил.