Ты - мой спаситель
Шрифт:
— Каких? — резко возразила она. — Скажите мне, как он мог узнать? Хочется, чтобы ответ был более убедительным, чем моя версия.
— Просто. Один из вчерашних пожарников мог сегодня утром увидеть статью в газете и позвонить своему любимому члену больничного Совета — Беннету.
— Откуда ему знать Беннета? — сопротивлялась Мэгги.
— В добровольные пожарные дружины идут люди из самых разных слоев общества, Мэгги. Политики, бизнесмены, заводские рабочие, бухгалтеры, мясники — кто угодно. Один из них легко мог оказаться приятелем Беннета по игре в гольф. Откуда мы знаем?
— Нет,
— Ш-ш-ш. Не думайте. Теперь моя очередь. Вы задали вопрос. — Бо перебирал возможности одну за другой. — Один из ваших соседей мог прочесть газету, проезжать мимо, сопоставить факты и позвонить Беннету. Или тот человек, которому принадлежит этот сарай, мог ему позвонить. Ваша фамилия написана на почтовом ящике. Людям известно, что ваш док входит в Совет больницы. Его имя часто упоминают в новостях в связи с общественной жизнью и благотворительностью. Большинство людей звонят члену Совета, чье имя запомнили. Кто угодно мог ему позвонить.
Мэгги автоматически протянула руки к его груди, пальцы ее с отчаянием вцепились в ткань и крепко сжали.
— Нет. Это был не кто угодно. Это был некто. Вы должны были узнать его имя. Не могу поверить, что вы не спросили его имени.
— Мэгги, любой новичок достаточно осведомлен, чтобы задать этот вопрос. Я спросил. Спросил не один раз. Беннет упорно держался за версию о том, что ему на рассвете позвонил один местный житель, проявивший озабоченность.
— И с чем я остаюсь?
— А с чем вы хотите остаться?
— С самой собой.
— Нет, не хотите, — резко бросил Бо, хватая ее за запястья и отрывая руки от своей рубашки. — Вас всю жизнь оставляли наедине с самой собой.
Мэгги попыталась отнять у него руки, но Бо только крепче сжал их и не отпустил. Он держал ее ладони в своих стальной хваткой. Она не вырвется у него, пока он ей все не выскажет.
— Если бы вы действительно хотели покончить с этим — и чтобы вас оставили в покое, — то могли бы объяснить ваши приступы паники, и почему вы не выдержали один из тестов на полиграфе. А заодно могли бы упомянуть и о Саре Аластер. Вы ведь были там, правда? В ту ночь, когда Сара погибла? Именно по этой причине вы не выдержали испытания на полиграфе, не так ли?
Она вздрогнула, и у Бо вырвалось сдавленное проклятие. Он нарочно обнажил нерв, но не ожидал, что нанесет такую глубокую рану. Мэгги сердито дернулась, снова пытаясь вырваться, но он крепко держал ее. Если она опрокинет стул, если хоть что-нибудь упадет на пол, — Рассел и Джим воспользуются этим шумом как предлогом, чтобы прибежать. Дверь не заперта. Они, вероятно, уже поглядывают на шторы и гадают, что там происходит.
Ей не нужны свидетели. Ему тоже не нужны. Применение силы к подозреваемым не поощряется.
— Не надо, Мэгги, — прошептал Бо. Она слегка расслабилась, но все еще не смотрела на него. — Нам не нужны сцены, а то сюда ворвутся мои люди.
Она нахмурилась. Возможно, пытается собраться, взвесить слова прежде чем заговорить. Бо положил ее ладони к себе на грудь и держал их там, пока она не перестала вырываться.
С ее ресниц не закапали слезы. Он и не думал, что Мэгги из породы плакс. Но
— Простите, Мэгги. Я не хотел бередить старую рану. Только не так.
Мэгги уставилась на свои пальцы, прижатые к груди Бо. Она поняла, что можно одновременно ненавидеть человека и нуждаться в его силе.
Ей было так холодно внутри. Это сделал страх. Он заморозил ее и превратил удары сердца в раскаты грома, отдающиеся в ушах. Ничего бы этого не было, если бы Бо просто оставил все, как есть. Оставил ее в покое. Поверил ей.
Но он не верил.
Мэгги ненавидела Бо за то, что он слишком много знает. Ненавидела себя за то, что знает недостаточно много, что никак не может приблизиться к правде. Возвраты в прошлое были всего лишь фрагментами времени без продолжения. Это были кусочки невидимого целого, бесполезные картинки калейдоскопа того дня.
Наконец Мэгги подняла глаза, ей пришлось это сделать. И нашла все того же Бо — глаза его пронизывали ее до самых дрожащих коленок. Его бритва пропустила несколько мест на подбородке. Вероятно, он сегодня утром слишком спешил, чтобы побриться как следует.
Но нет, он не спешил. Пришел в свой кабинет рано. Так почему бы не уделить бритью достаточно времени и не побриться как следует? Бо Грейсон такой человек, который обращает внимание на мельчайшие детали.
«Почему ты так спешил добраться до своего кабинета, Бо? — неожиданно подумала Мэгги, и эта мысль захватила ее. — Почему был сегодня небрежен? Если ты не ложился спать, у тебя было полно времени, чтобы побриться и принять душ».
— С вами все в порядке? — спросил он, прерывая ее мысли.
Этот его шепот был пронзительным, проникал в самые отдаленные клетки ее тела, и у нее внизу живота словно всколыхнулась ртуть. Его большие ладони переместились и начали творить чудеса с ее спиной — он словно просил прощения, а у нее напряглись мышцы и потеплело на душе.
Мэгги ответила не сразу. Нечто важное пыталось пробиться к выходу в том беспорядочном лабиринте, который назывался ее мозгом. Ей некогда было прислушаться к своему телу. «Почему ты так рвался в свой кабинет, Бо?» — этот вопрос стучал у нее в мозгу, требовал ответа.
Пока она билась над разгадкой, ее мысли метались из стороны в сторону, складывая кусочки головоломки. Самым легким объяснением было то, что сгоревший сарай вызвал у него желание покопаться в ее прошлом. Что он спешил продвинуться вперед в своем расследовании. Но этого мало. Если бы только ей удалось ухватить мысли, которые проносились в голове.
Она все время возвращалась к его заинтересованности этим делом. Он не передал его кому-нибудь другому. С чего бы это заместителю начальника следственного отдела понадобилось ехать в такую даль к ней домой в ненастную погоду, — чтобы только посмотреть на сгоревший сарай? Почему бы не послать подчиненного? С тем же заданием — осмотреться, — но гораздо меньше бросается в глаза. Зачем тратить личное время? И зачем тащиться куда-то среди ночи по звонку какой-то женщины, пусть даже и подозреваемой им в поджоге?