Ты - наша
Шрифт:
Задыхаясь, невольно отворачиваюсь, и Камень усиливает напор, прикусывая меня именно там, где больше всего хочется! Где сильнее всего отдается дрожью!
— Нет? — бормочет он, перехватывая одной ладонью мои слабеющие руки и вытягивая их над головой, припечатывая к металлу капота, — нет? М-м-м-м… А, по-моему, это опеределенно “да”…
Ох, как хочется сказать “да”! Как хочется! Но…
— Нет! Нет! Отпусти! — я понимаю, что еще немного его таких настойчивых ласк, и я не смогу не то, что действием показать свое нежелание, но и слова все забуду напрочь!
Как
Уже второй парень за вечер меня тискает, целует, вообще не спрашивая, не интересуясь моим мнением! А я? Что делаю я?
От осознания собственной слабости, моральной даже, не физической, становится обидно и горько.
И я плачу, не сдерживаясь, плачу в голос.
Так страшно узнать о себе настолько жуткие вещи! Меня воспитывали, учили по-другому, и теперь происходит что-то невероятное, что-то неправильное… И это неправильное мне нравится! И, если быть честной, с Лисом тоже нравилось!
Я осознаю это и плачу еще горше.
И не сразу понимаю, что Камень уже остановился и теперь смотрит на меня, горячо и удивленно.
Замолкаю, хлопаю мокрыми ресницами, силясь сфокусировать взгляд и определить, что он теперь намерен делать? Отпустит? Продолжит? Что?
И сердце заходится диким, испуганным стуком…
15
В машине звучит тихая музыка, немного успокаивая дико взбудораженную нервную систему. Этот переход от сумасшедших эмоций к покою ощущается даже болезненно.
Я сижу, чинно сложив руки на коленях, смотрю строго перед собой. Мимо ритмично пролетают огни фонарей, пару раз ослепляют фарами встречные машины.
Очень хочется закрыть глаза и представить, что все случившееся сегодня — страшный сон, такой, из череды кошмаров, от которых на утро остается дикий привкус крови на губах.
Но закрывать глаза нельзя, страшно.
А привкус крови…
Он и без всякого сна есть.
Я украдкой трогаю изнутри языком прикушенную губу, ловлю металлические отголоски в слюне. И еще, мне кажется, вкус Камня тоже ощущаю. От осознания, что совсем недавно его язык был во мне, становится жарко, больно и волнительно одновременно. Тут же начинает дико стучать сердце, а в голове возникают яркие острые картинки случившегося.
Вот Камень дерется. Вот поворачивается ко мне. Подходит. Целует. Грязно, развязно, сразу стирая все возможные границы между нами.
Черт, даже Лис целовал меня как-то… аккуратней, что ли… Более бережно. С уважением, как бы это смешно не звучало!
А Камень… Похоже, ему понятие уважения к девушке вообще не знакомо! Хотя, если бы это было так, не сидела бы я сейчас спокойненько в его машине, а лежала с раздвинутыми ногами на капоте…
Хотя, может, он просто не любит плачущих девушек. Тогда мне надо патентовать лайфхак: “Как избавиться от парня за тридцать секунд при помощи подручных средств”.
Не факт, что с кем-то другим сработает, но вот на Камня мои слезы явно произвели впечатление.
Он остановился,
А затем отстранился и молча подал мне руку, помогая подняться с капота.
Я неловко свела ноги, стыдясь задранной юбки, сползла вниз, пошатнулась, и Камень, все так же молча, придержал меня за талию.
Без прежнего напора, просто помогая устоять на ногах.
А затем, удостоверившись, что падать я не планирую, прошел к пассажирскому сиденью и открыл дверь, кивком приглашая меня занять свое место.
И, вот честно, даже мысли не возникло перечить!
Я была до такой степени оглушена произошедшим, что напрочь забыла о страшном начале нашего путешествия, о грубых словах Камня, о его непонятном поведении.
И, наверно, кто-то другой, какая-то более смелая девушка, после случившегося, просто послала бы так нагло пристававшего к ней придурка лесом, гордо развернулась и пошла бы прочь… тоже лесом, ха-ха, потому что вокруг, кроме лесополосы и дороги, ничего не было.
Но я не смелая.
И мысли сбежать прочь, в темноту и ужас осенней загородной ночи, у меня даже не возникло.
Потому прошла, села, пристегнулась.
Камень, молча ждавший все это время у раскрытой двери, захлопнул ее, быстро прошагал на свое место, завел машину и вырулил к городу.
И все это — не проронив ни единого слова.
Вот так мы и едем уже минут десять. В молчании и ступоре. Верней, я — в ступоре, а вот насчет Камня ничего сказать не могу.
Вокруг пейзаж с однотонного черного, с серыми вкраплениями деревьев, меняется на более интересный. По обочинам появляются фонари, а чуть дальше фары высвечивают однообразные ангары промзоны.
Чуть выдыхаю, стараясь делать это незаметно. В город едем. Счастье-то какое! Может, Камень меня просто на остановке где-то высадит, забудет о том, что изначально хотел сделать. Вопрос, кстати, что именно? Но задавать его я не собираюсь, не до такой степени сумасшедшая.
Пока что самая лучшая моя стратегия заключалась в молчании. Вот ее и будем придерживаться. Глядишь, живая до дома доеду. Чтоб я после этого хоть раз на какие-то студенческие движы согласилась! Да ни в жизнь!
— Адрес какой у тебя? — тишина нарушается внезапно, и я крупно вздрагиваю, словно пугливая лань от рыка хищника.
Смотрю на Камня, ловлю его внимательный взгляд на своих коленках… Ох, да лучше бы ты молчал! И глядел на дорогу!
— На остановке меня высади просто… — мямлю я, суетливо поправляя юбку.
Камень хмурится, снова стреляет жестким взглядом на мои ноги, цедит сквозь зубы:
— Адрес говори.
— Калмыцкая семь, — хриплю я торопливо прежде, чем успеваю подумать, что не надо бы ему мой адрес настоящий говорить.
Но уже поздно, Камень поворачивается к дороге, тяжесть его взгляда, физическая, мощная, пропадает… И я могу снова дышать.