Ты - наша
Шрифт:
— Васька, домой быстро! — рявкает Тошка, не обращая внимания больше на парней.
Не знаю, на что он рассчитывал, отдавая этот идиотский приказ, но результата желаемого не получает, естественно.
Я остаюсь на месте, Саша хмурится, еще один парень из команды, симпатичный блондинчик в очках, поднимается с места и изучает Тошку с таким выражением на надменной холеной физиономии, словно перед ним что-то не особо привлекательное, а то и мерзкое. Таракан, например.
И только татарин не обращает ни на кого внимания, занятый исключительно набиванием какого-то текста
Правда, при этом на меня периодически поглядывает.
— Весик, ты какого хрена здесь? — неласково здоровается с Тошкой Саша.
— За девочкой своей пришел, — давит на него наглым тоном бывший друг, и я начинаю раздуваться от нахальства и беспардонности. И все это — молча, потому что дар речи так и не проявился пока! Беда! Как я петь-то буду?
— А она говорит, что не твоя, — все так же хладнокровно говорит Сашка и чуть выступает вперед, словно хочет меня заслонить от Тошки!
— Да она с головой не дружит! — еще больше наглеет Тошка, — у нее бывает иногда. Перезанималась. У нас свадьба летом!
Че-го???
И вот тут-то ко мне дар речи и возвращается…
Открываю рот, и Тошка мгновенно узнает о себе кучу новых сведений. В частности о том, кто у нас тут с головой не дружит, и кто на ком женится летом.
К концу моего спича парни уже ржут в голос, Тошка синеет и пытается рвануть ко мне, очевидно, чтоб рот закрыть, но Сашка не пускает.
Да и блондин, Артем, тоже грудью встает на мою защиту. Завязывается небольшая, но довольно злобная потасовка между парнями. Я краснею, бледнею и дико жалею себя. Сто процентов, после такого концерта, ребята не захотят иметь со мной ничего общего. Сейчас защищают, да. Но зачем им проблемная певица?
И только их другу плевать на некрасивую сцену, развернувшуюся прямо у него над головой. Он поглощен своим делом, глаза горят, пальцы с бешеной скоростью бегают по экрану, набирая текст.
— Мы с тобой потом поговорим! — в итоге, Тошка, под гнетом обстоятельств и превосходящих сил противника, разворачивается и выскакивает из зала.
Парни переводят дух, а затем, опять же, словно по команде, поворачиваются и смотрят на меня.
— Ну, и что это было, Рапунцель? — спрашивает Сашка, я пожимаю плечами, отказываясь отвечать за внезапное сумсшествие бывшего друга, и в этот момент подскакивает со своего места третий участник группы:
— Все! Бляха, это будет бомба, отвечаю! — тут он с удивлением оглядывается по сторонам, затем всматривается в наши раскрасневшиеся после недавней перепалки физиономии и с удивлением спрашивает, — а че тут было-то?
Парни переглядываются, а затем начинают хохотать. И я вместе с ними, потому что очень уж лицо у этого татарского поэта уморительное.
Смеюсь, чувствуя, как отпускает напряжение целого дня, тяжелого и мучительного. И думаю, что, возможно, идея с прослушиванием была неплохая. Кажется, кто-то наверху повернулся ко мне лицом для разнообразия.
26
— Не, Васька, не так, — у парня с монгольским разрезом глаз оказывается очень смешное имя, Рафик. И поистине азиатская упертость и дотошность. Он в очередной
Я слушаю, киваю, парни на своих местах тупо скучают, но ни слова против не говорят. В том, что касается творчества, Рафик — признанный авторитет. Судя по всему, именно он все песни для группы пишет и на ноты их перекладывает. Аранжировкой занимается Сашка, а Артем — просто послушный исполнитель. Каждый на своем месте, в общем. И мне ужасно хочется тоже оказаться с ними на одной волне. На своем месте. Потому на допы положен жирный минус, по крайней мере, сегодня, и я полностью погружаюсь в процесс.
— Вот смотри, ты начинаешь здесь. Все время здесь! А надо… — Рафик показывает место на нотоносце, я снова киваю.
— Давай еще разок, — командует Сашка, получив отмашку от Рафика.
И начинает мягким, обволакивающим баритоном, от которого у девчонок сто процентов сердечки начинают сбоить:
— Ты проходишь мимо каждый день,
каждый день
Я смотрю шальными — и опять
словно тень
за тобою следом каждый день
каждый день
бредом, просто бредом
мне все это кажется…
Я облизываю губы, ловя ритм, что задает Сашка, и вступаю нежно-нежно, аккуратненько:
— Твои глаза меня смущают, слишком ярко…
Твои слова меня заводят, слишком жарко
Ты взгляд горящий не отводишь, сгораю
Ты только следом ходишь, ходишь… за мною…
В этот момент вступает битом Артем, добавляя четкости ритму, и я прикрываю глаза, ловя общий вайб, невероятно красивый и чувственный. И перед внутренним взором у меня отчего-то черный-черный, яростный взгляд Каменева… А в следующее мгновение — шальной, веселый и настойчивый взгляд Лиса… Спохватившись, что думаю вообще не о том и не вовремя, торопливо распахиваю ресницы и подхватываю припев, стараясь вытягивать его на чувственной тональности.
— Твои глаза — мое несчатсье, погибель…
В этот момент я наталкиваюсь взглядом на зрителя, молчаливо наблюдающего за нами из глубины зала, и чуть не сбиваюсь с ритма.
Откуда он тут?
Когда пришел?
Смотрю на ребят, но они увлечены и не обращают внимания на то, что за нами наблюдают посторонние.
Я понимаю, что прерываться сейчас, когда у нас только-только все начинает складываться, нельзя, а потому перебарываю внутренний мандраж, и продолжаю чуть дрогнувшим голосом:
— И только в них себя ищу я, тону я
И только ты меня удержишь и примешь
И лишь тебя давно люблю я…
Люблю я…
Я замолкаю, неотрывно глядя в темные глаза Каменева и едва переводя дыхание.
Он же, как мне кажется, весь подался вперед, словно зверь перед прыжком, напряженные скулы, четко очерченные заострившиеся черты лица… Боже… Да что со мной?
Занятая своими переживаниями, я не сразу осознаю, что меня, оказывается, хвалят.
— Офигенно, Вась! — говорит Рафик, подставляя мне ладонь для хлопка, — у тебя в финалочке такая хрипотца проявилась — чистый секс! Запомнила, как это сделала?