Ты - наша
Шрифт:
— Вася, ты с нами?
— А?
— Блин, ты хоть слушала, что я говорила?
— А-а-а… Марин, я что-то отвлеклась…
— Да ты сегодня весь день в облаках летаешь!
Вздыхаю, покаянно опуская взгляд и соглашаясь с претензиями одногруппницы. Я реально сегодня не в себе.
Болит голова, дико хочется есть и еще больше спать. Ночь прошла в разборках с родителями и судорожных метаниях по слишком душной и горячей кровати.
Ну, и утро, естествненно, порадовало невменяемой физиономией в зеркале. Глаза были настолько дикими, что я, отшатнувшись,
Попыталась привести себя в порядок, но, учитывая, что косметики в доме не водилось, удалось только немного сбить лихорадочный румянец со щек, и на этом все. Волосы тоже ни в какую не плелись, выскальзывали из-под пальцев.
Ну и фиг с ним! Лохматая пойду!
Все три пары я провела в пограничном состоянии, бесконечно проматывая в голове события последних суток.
И с огорчением убеждаясь, что есть в этом мире процессы, которые не поддаются контролю.
Нет, кое-какие успехи у меня все же есть. Непонятно, каким образом, не иначе, святой дух помог, не отвернулся в трудный момент, мне удалось убедить родителей, что замужество я рассматриваю только после окончания универа.
Не скажу, что они были в восторге, отец вообще кричал, что в таком случае, знать меня не желает, и я ему не дочь, но, в итоге, мы с мамой смогли его смягчить.
Пришлось пойти на уступки, конечно, не без этого, так что у меня теперь дополнительная нагрузка в нашем молельном доме, буду помогать прибираться, менять свечи делать всякую другую черную работу, которой всегда много, а желающих, почему-то, не вагон. Это странно, кстати, все же такие верующие… А работать бесплатно на благо создателя никто не стремится…
Озвучивать свои крамольные мысли я не стала, разумеется, просто кивнула, соглашаясь два раза в неделю по вечерам работать в общине.
Все остальные вечера я планировала отдать учебе. И как можно реже появляться дома, а со временем, чем черт не шутит, найти подработку и свалить из родительского дома.
А то, чем больше мозолишь им глаза, тем больше искушения поправить свое положение в общине за мой счет.
Как бы то ни было, но с родитльским контролем вопрос был решен. А вот со всем остальным…
Я очень сильно переживала из-за Тошки и его неожиданных и совершенно не нужных мне признаний.
Плакала, пытаясь придумать, как все вернуть назад, нашу дружбу, наши хорошие отношения. С горечью понимала, что это невозможно. От этого еще больше расстраивалась и плакала.
На этом фоне забыла совсем про Лиса и Камня, просто из головы они выветрились.
И очень даже напрасно, как оказалось.
Потому что прямо утром, на пороге универа, увидела и одного, и второго.
И, вишенкой на торте — Тошку!
Тошка с Лисом стояли вместе и, лениво перебрасываясь словами, синхронно шарили по толпе поднимающихся студентов взглядами.
А Камень просиживал зад на капоте своей черной машины, весь такой буртальный, в авиаторах, кожаной куртке и сногсшибательной ауре бедбоя. Неподалеку от него прыгали несколько уже основательно ушибленных поклонниц,
Очки не давали понять, смотрит ли он на кого-то конкретно, но вот чувствовала я, что запросто и этот товарищ по мою душу может тут отираться.
Преставив себе экшн-сцену с тремя известными мне величинами, я затормозила, а затем и вовсе, развернувшись, рванула прочь от крыльца, пока меня не заметили. Что-то подсказывало, что парни не в курсе о том, что их интересы ко мне не эксклюзивны, и могут сильно удивиться.
Я, конечно, не стадала манией величия, но вдруг еще начнут разбираться? Со мной, в первую очередь. Ославят на весь универ…
Чур меня!
На пары я опоздала, конечно, потому что пошла другим путем, через соседний корпус по крытой галерее, но зато и проблем не поимела.
В коматозе отсидев три пары, спокойно собиралась домой, и тут меня словила Маринка.
И вот я смотрю на нее в недоумении, и все понять не могу, чего она хочет от меня?
— Я говорю, пошли с нами! Прослушивание в группу будет!
— Какую группу еще? — вздыхаю я, уяснив, наконец, суть просьбы. И хочу добавить, что с меня и хора два раза в неделю вполне достаточно, но одногруппница перебивает:
— Как какую? — подпрыгивает Маринка от возбуждения, — ты не в курсе, что ли, что университетская группа занимает первые места на всяких фестивалях, в конкурсах? Если попадем туда, то это гарантия повышенной степухи! И всякие бонусы, типа общаги и оплачиваемой дороги.
— А ты петь умеешь? — спрашиваю я удивленно. Не замечала за ней таких талантов.
— Нет, но ты тоже не умеешь же! Но попробовать надо. Пошли для массовки! Вдруг повезет.
Вздыхаю, прикидывая, что у меня до допов есть еще два часа. Поспать бы… Но дома мне никто не даст, а тут где-то прятаться и кемарить… Ну… Такое…
— Ладно, — вздыхаю я, — пошли.
— О, круто! — воодушевляется Маринка, — двигаем тогда, а то там сейчас первые курсы набегут еще.
Мы идем по крытой галерее в сторону актового зала, я слушаю треп Маринки о том, что, даже если не умеешь петь, то можно прорваться, главное, быть активной и круто выглядеть. Слушаю и молчу, не желая говорить одногруппнице, как сильно она заблуждается. И насчет прорваться, если не умеешь петь. И насчет меня. Потому что, в отличие от Маринки, я петь умею.
24
О том, что в группе, куда идет набор бэк-вокалисток, одни парни, узнаю, так сказать, в процессе.
Пару минут с изумлением смотрю на скучающе рассевшихся старшекурсников, очень симпатичных, кстати, тут же одергиваю себя: нашла время, чтоб парней разглядывать! Мало мне проблем в жизни!
— Марин, а они вообще о чем поют-то? — поворачиваюсь к взволнованно ерзающей на сиденье рядом одногруппнице.
— Ой, ну ты вообще! — закатывает она глаза, — их песни все знают! Та-а-кие крутые! Я специально выучила самую топовую, “Я тебя хочу”.