Ты найдешь меня там

Коул Фиона

Эви вскрикнула, резко вскочив и увидев меня. Джеймсон вытащил руку из-под ног Эви и пробормотал:

— Блядь. — Прежде чем опустить Эви на землю и поправить свои брюки.

— О, боже. — Мой голос прозвучал пронзительно и в панике, когда мой рот приоткрылся, прежде чем повернуться и броситься обратно в бар. О, боже. О, боже. О, боже. Я хотела стереть эти образы из своего сознания.

Эви выбежала следом за мной.

— Черт, Лу. Мне жаль. Я не ожидала, что ты придешь так рано.

— Очевидно. — Она вздохнула и одарила меня взглядом, который говорил мне не давить на нее. Но, черт возьми, я только что зашла к ней

и моему брату, когда они собирались заняться этим. Я прижала пальцы к глазам и попыталась усилием воли отогнать этот образ. — Боже, Эви! Черт возьми! Ты же знаешь, мне насрать на то, что произошло. Я просто в ужасе от того, что увидела, как это происходило. — Я не могла сдержать отвратительных звуков, вырывавшихся из моего рта, когда я делала рвотные движения.

— Ну, чтобы тебя успокоить, я не собиралась делать это с Джеймсоном за твоей спиной. Это просто как-то само собой получилось. — Она пожала плечами. Она казалась довольно смущенной, и я решила, что мы поговорим позже. Когда Джеймсон подошел к ней вплотную, я поняла, что сейчас не время. — И вообще, что ты здесь делаешь в такую рань?

Я пристально посмотрел на Джеймсона и сказала:— Я пришла поговорить с Джеймсоном о некоторых нерешенных проблемах, которые у нас есть.

Джеймсон закатил глаза, в то время как Эви вскинула руки в воздух.

— О, да. Я знаю, о чем ты хочешь поговорить, и я не собираюсь оставаться здесь ради этого. — Она подошла к бару и взяла свою сумочку. — Вот что я вам скажу - я позволю вам, ребята, сегодня пообедать вдвоем, чтобы весело поспорить, а я присоединюсь к вам на следующей неделе. — Прямо перед тем, как выйти за дверь, она повернулась и послала мне воздушный поцелуй, вообще не обратив внимания на Джеймсона. Интересно. Я решила, что она вытащила свою задницу отсюда, чтобы дать нам немного пространства, а также чтобы игнорировать его.

Я повернулась, чтобы посмотреть на Джеймсона, и увидела, что он смотрит на закрытую дверь и сжимает челюсть. Он выглядел разозленным. Что ж, нас стало двое. Появление этого ужасающего зрелища, возможно, и отвлекло бы меня от моего гнева в тот момент, но теперь, когда Эви ушла, я чувствовала, как во мне нарастает ярость.

— Как ты мог? — Мой повышенный голос снова привлек его внимание ко мне.

Он поднял руки вверх и снова опустил их по бокам в безнадежном жесте.

— Я не знаю, что ты хочешь от меня услышать, Лу. Она просто вошла сюда, и не похоже, что я планировал что-то с ней делать. — Он в отчаянии запустил обе руки в волосы. — Она давила и давила, а я надавил в ответ, и следующее, что происходит, я прижимаю ее к…

— Прекрати! — Я зажмурилась и подняла руку. — Просто прекрати! Это не то, о чем я говорю.

— Тогда что, черт возьми, тебя так чертовски разозлило?

— Что меня так чертовски разозлило, Джеймсон? — Мой голос понизился до низкого, спокойного тона, что обычно означало, что я вот-вот сорвусь. — Что меня так бесит, Джеймсон Кинг, так это то, что ты чувствуешь необходимость делиться моими чертовыми секретами, как будто у тебя есть на это какое-то право. Какого черта, по-твоему, ты делал, спрашивая Джека, много ли я пила в последнее время? А?! — Мой голос нарастал на протяжении всей моей тирады и в конце перешел в вопль.

Понимание промелькнуло на его лице. Он перевел дыхание и выглядел так, словно собирался заговорить, но я продолжала выплескивать свой гнев. Я знала, что он был моим старшим братом и чувствовал, что защищает меня, но это нужно было прекратить. В пятницу

вечером он перешел черту, которую больше нельзя было переступать.

— Нет! Ты не можешь говорить. Ты, очевидно, уже достаточно поговорил. Это было шесть проклятых богом лет назад. Когда ты забудешь об этом? Когда я смогу официально отпустить свои ошибки, свое горе и двигаться дальше? Когда ты перестанешь ожидать от меня худшего? Сомневаться во мне и ждать, что я снова облажаюсь? А? Когда ты позволишь мне двигаться дальше, черт возьми? Мы все горевали по-своему, и только потому, что тебе было легко двигаться дальше после того, как ты превратился в непробиваемую гребаную скалу, у которой не было эмоций и поэтому ты не мог совершать ошибок, не значит, что я не могла совершать свои. Это не значит, что я должна позволить тебе вечно висеть у меня на плече, изводя людей в моей жизни.

Моя грудь вздымалась от быстрых вдохов и выдохов. Я так долго держала все это в себе, чувствуя себя такой виноватой за то, через что заставила его пройти, что просто мирилась с его властными манерами. Было приятно выпустить все это наружу. Но вид Джеймсона напугал меня. Он выпрямился во весь свой внушительный рост, и его темные брови надвинулись на темные глаза. Казалось, он дышал так же тяжело, как и я. Он изо всех сил старался сдержать свой гнев, и я никогда раньше не видела, чтобы Джеймсон выходил из себя. Не в действительности.

Он сделал последний глубокий вдох, который, по-видимому, никак не успокоил его, потому что следующее, что я помню, он дал волю своему собственному гневу. — Ты думаешь, мне было легко двигаться дальше? — Он невесело рассмеялся, прежде чем начать снова, на этот раз почти крича. — Ты думаешь, мне было чертовски легко двигаться дальше? Как, Луэлла? Как, черт возьми, мне было легко двигаться дальше, когда наблюдение за твоим саморазрушением в течение того проклятого года постоянно напоминало мне о том, что мы потеряли? Да, Луэлла. Ебаные мы. Я знаю, Ашер был твоим погодкой, но он также был моим братом, моим гребаным братом! И после того, как мы потеряли и маму, и папу, и остались только втроем, было чертовски больно терять и Ашера. И было чертовски больно жить целый год на грани потери последнего ебаного члена семьи, который у меня был. Ты помнишь, на что это было похоже, когда Ашера призвали? Каждый телефонный звонок с неизвестного номера заставлял нас нервничать на случай, если этот кто-то сообщит нам худшие новости. Когда Ашер умер, тебе больше не нужно было беспокоиться об этом телефонном звонке. Но я все равно это делал. Каждый день, когда ты продолжала саморазрушаться и безрассудно относиться к своей жизни, я боялся каждого чертова телефонного звонка. И в то время когда тебе, возможно, было наплевать жива ли ты, все, чего я хотел, - это держаться за то, что у меня осталось. Я хотел держаться за тебя. Мы были всем, что у нас осталось, и тебе блять было похуй, что я все еще здесь. А я, блядь, всегда был здесь.

— А потом раздался телефонный звонок. Это было все равно что потерять последнюю гребаную ниточку надежды. Так что, нахрен, извини меня за то, что я держусь за тебя слишком крепко. Извини меня за то, что я хочу убедиться, что ты больше не попытаешься меня бросить. — Он наклонился ближе ко мне, подчеркивая каждое предложение тычком пальца себе в грудь. — Мне жаль, что я показался тебе непробиваемым, но все, что я пытался сделать - это быть достаточно сильным для нас обоих. Если ты не думала, что я умирал внутри с каждой нашей смертью, то ты чертова дура.