Ты найди, а я расправлюсь
Шрифт:
Чалмерс еще больше ссутулился, его лицо исказилось от внутренней боли.
– Что дает вам основание высказать эту гипотезу?
Карлотти четко произнес:
– У вашей дочери была восьминедельная беременность.
Наступило тягостное молчание. Я не осмеливался даже взглянуть на Чалмерса. Первой нарушила молчание Джун.
– Я не могу этому поверить!
Тут уж я посмотрел на Чалмерса. Сейчас он походил на плохого актера, играющего роль заправского гангстера. Дрожащим от ярости голосом он бросил, не глядя
– Придержи язык! – Потом, когда она снова демонстративно отвернулась к окну, спросил у Карлотти: – Это сказал полицейский врач?
– У меня при себе копия акта вскрытия. Если желаете, можете ознакомиться.
– Беременна? Элен? – он вскочил со стула. Вид у него все еще был жестокий и неумолимый, но почему-то я больше не чувствовал себя ничтожным рядом с ним. Он что-то утратил от Большого Человека.
Он начал медленно расхаживать взад и вперед по комнате. Гранди, Карлотти и я как по команде уставились на собственные ботинки. Джун смотрела в окно. Наконец он резко остановился:
– Нет, покончить с собой она не могла. У нее был сильный характер.
В устах Чалмерса это были пустые слова, потому что он вряд ли имел возможность изучить характер Элен. Все молчали. Чалмерс возобновил свое хождение. Снова остановился и задал очередной вопрос:
– Мужчина? Кто он такой?
– Мы не знаем, – покачал головой Карлотти. – Не исключено, что ваша дочь сознательно ввела в заблуждение служащих агентства в Сорренто. Мы проверяли: в Италии нет американца с такой фамилией.
Чалмерс вернулся на свое место у стола.
– Возможно, он пользуется фальшивым именем.
– Возможно. Мы провели следствие в Сорренто. Поездом в 15.30 действительно приехал один американец из Неаполя.
Я почувствовал, как сердце у меня остановилось, и стало трудно дышать.
– Он оставил свой чемодан в камере хранения. К сожалению, противоречивые описания его наружности нас не могут устроить. Понятно, ведь на него никто не обратил внимания. Один автомобилист уверяет, что он как будто видел, как тот шел пешком по шоссе Сорренто – Амальфи. Единственное, в чем сходятся все свидетели, что на нем был надет светло-серый костюм. Служащий на вокзале признал в нем человека высокого роста, а автомобилист – невысокого, возможно, среднего… Видел его еще один мальчик. Он говорит, что американец вообще маленького роста. Вечером около 22 часов этот американец нанял такси за повышенную плату и попросил как можно скорее доставить его в Неаполь, чтобы успеть на поезд в Рим, отходящий в 23.15.
Чалмерс слушал Карлотти с неослабевающим вниманием.
– Шоссе на Амальфи ведет также на виллу?
– Да, там есть развилка.
– Моя дочь умерла в 8.15 вечера?
– Да.
– А этот парень сел в такси около 22 вечера? И спешил при этом?
– Да.
– За какое время можно дойти от виллы до Сорренто?
– Пешком
Чалмерс задумался. Я сидел с полуоткрытым ртом, боясь потерять сознание от страха. Мне показалось, что он сейчас задаст два-три вопроса, и я погибну. Но Чалмерс молчал. А через некоторое время произнес:
– Она не могла покончить с собой… Это я твердо знаю. Выбросьте подобные мысли из головы. Все совершенно ясно. Она действительно оступилась, снимая кинокамерой.
Карлотти промолчал. Гранди заерзал на стуле, почему-то заинтересовавшись своими ногтями.
Чалмерс продолжал жестким голосом:
– Заключение должно быть именно таким – несчастный случай.
– Мое дело предоставить коронеру факты, а уж решение принимает он, – спокойно ответил Карлотти.
Чалмерс посмотрел на него даже с некоторой долей недоумения. Он не привык слушать возражения.
– Та-ак. Как зовут коронера, которому поручено заниматься этим делом?
– Синьор Джузеппе Милетти.
– Здесь? В Неаполе?
– Да.
– Где находится тело моей дочери?
– В морге Сорренто.
– Я хочу его видеть.
– Разумеется. В этот нет никаких трудностей. Скажите только, когда вы захотите туда отправиться, и я вас провожу.
– Это излишне. Терпеть не могу, когда за мной ходят по пятам. Меня проводит Доусон.
– Как хотите, синьор.
– Только договоритесь с кем полагается, чтобы я мог ее увидеть.
Чалмерс вынул новую сигару и стал срывать с нее обертку. Впервые с момента нашего разговора он взглянул в мою сторону.
– Итальянская пресса занята этим делом?
– Пока нет. До вашего приезда нам удалось ее удержать.
– Вы поступили правильно. – Он повернулся к Карлотти. – Благодарю вас, лейтенант. Если мне захочется узнать новые детали, я вам позвоню.
Карлотти и Гранди одновременно поднялись, понимая, что аудиенция закончена.
– К вашим услугам, синьор.
После их ухода Чалмерс еще несколько минут неподвижно сидел за столом, уставясь на свои руки, потом негромко выругался:
– Макаронники! Дерьмо!
Я решил, что пора передать ему шкатулку с драгоценностями, которую мне вручил с такими церемониями Карлотти. Я поставил ее на стол перед Чалмерсом и сказал:
– Вот, сэр. Это принадлежит вашей дочери. Нашли на вилле.
Он нахмурил брови, открыл ларчик и осмотрел его содержимое. Потом перевернул его, вывалив украшения на стол. Джун моментально вскочила с места и подбежала к столу. С большим удивлением она проговорила:
– Неужели ты все это ей подарил, Шервин?
Ткнув негнущимся пальцем в бриллиантовое колье, он сердито сказал:
– Я никогда бы не стал дарить таких вещей девчонке!
Джун протянула было руку к сверкающему великолепию камней на столе, но он резко отвел ее руку и грубо прикрикнул: