Ты (не) моя мама
Шрифт:
— Она мне не мама.
В наступившей тишине я даже не слышала ударов собственного сердца. Оно словно заледенело вместе со всем моим телом и больше не билось.
— Хорошо, — кивнув Влад. — Натальей Романовной…
— Нет! — тут же замотала головой Алёна. — Я не хочу с ней разговаривать.
— Алёна, послушай…
— Нет! — ещё одно отрицание сорвалось с её губ с жалобным всхлипом. — Пусть эта женщина уйдёт! Пожалуйста!
Ярчинский застыл, не зная, что делать. И я заставила себя заговорить:
— Хорошо… — произнесла сипло. Сейчас я была готова сделать что угодно, лишь бы Алёне было
Алёна обняла себя руками и ничего не ответила. Я закрыла глаза и выдохнула. Главное, я не услышала «нет».
— Я буду ждать… — голос сорвался, и я закусила губу.
С мольбой посмотрела на Влада. Ему моя дочь доверяла. А всё, что оставалось мне — надеяться, что она всё же позволит мне с ней поговорить.
Отвернулась, и на нетвёрдых ногах вышла из беседки. Каждый шаг, отдаляющий меня от дочери, давался с болью, словно я наступала на битое стекло босыми ногами. Но не позволила себе остановиться. Алёне было нужно время.
И я буду ждать…
Глава 30
Владислав.
Всю дорогу до дома мы ехали в полной тишине. Алёна отсутствующим взглядом смотрела в окно и молчала. Я же просто не знал, как начать с ней разговор. Хотя и понимал — сейчас не время для расспросов. Мне нужно чем-то занять её, отвлечь и освободить от угрюмых мыслей.
Я не представлял, сколько мне понадобится времени, чтобы свести Алёну с Наташей, но я сделаю это. Чего бы мне это не стоило. Я наконец-то понял, почему моя сестра не препятствовала общению Наташи с дочерью. И сейчас хотел того же — чтобы две родные половинки, так несправедливо разлучённые, воссоединились.
Припарковал машину на подземной парковке и повернулся к Алёне.
— Идём?
Она едва заметно кивнула и дрожащей рукой потянулась к ручке двери. Я посмотрел на время. В мои планы не входило такое раннее возвращение, наверняка в квартире сейчас полный кавардак. Но, с другой стороны, нам будет чем заняться.
— Владислав Валерьевич! — удивлённо встретила нас Алевтина. — Уже вернулись?
— Мы решили сами тут обустроиться, — коротко объяснил я.
Дважды повторять не пришлось. Квартиру быстро освободили, и мы с Алёной остались одни.
— Есть хочешь? — спросил осторожно. — Может пиццу закажем?
— Н-нет, — рассеянно ответила племянница и огляделась. — Мы будем жить здесь вдвоём? — спросила смущённо.
Я сразу сообразил, про кого подумала Алёна, и успокоил её:
— Вдвоём. Если не считать Алевтину, которая будет приходить три раза в неделю.
— А где моя комната? — уточнила она.
— Не знаю, — беспечно пожал плечами. — Выбирай.
Это работало. По крайней мере пока. Алёна начинала отвлекаться от обрушившихся на неё потрясений, осматривала комнаты, кухню-столовую, две ванные и просторную лоджию. Мы несколько часов разбирали вещи, наводили вокруг порядок и уют. Разговаривали о чём угодно и не касались темы её родной матери.
— Кажется, я замечала что-то… — вдруг произнесла племянница, отступая от стены, на которой мы развесили её коллекцию рисунков. — То как она улыбалась
Я молчал, боясь разрушить этот момент. Алёне было нужно высказаться.
— Этот котёнок — наш питомец, — показала она на рисунок. — Я ведь даже не знаю, что с ним стало, после того, как эта женщина уехала. Может она его выбросила? — Меня коснулся взгляд, полный боли. — Как и меня…
— Алёна, — осторожно начал я. — Что бы тебе не сказала Мария… Всё не так.
— Она, правда, моя тётя? Родная?
— К сожалению, — подтвердил с неохотой. — Расскажешь, как вы встретились?
— Она ждала меня у входа. Сказала, что мы виделись с ней на выставке, и что ей очень понравились мои работы. А потом, она спросила, когда моя мама нашла меня? И очень удивилась, что я до сих пор не знала правды. Ведь ты тоже был в курсе, дядя Влад, да?
Я выдохнул, и, не сводя глаз с бледного лица, кивнул.
— Да. Знал.
Алёна вся сжалась.
— А я не поверила. Я думала… думала… — она метнула в меня взгляд, полный разочарования. — Ты ведь всегда меня защищал, и не подпустил бы ко мне эту женщину. Но фотография ведь настоящая! Я, Наталья Романовна и Китя.
— Алён, — как можно мягче позвал её и взял за руку. — Я понимаю, как тебе сейчас больно…
— Не понимаешь! — запротестовала она, вырвавшись. — Потому что мне не больно! Я просто ненавижу её! Для меня она умерла! — кричала сквозь слёзы. — Что со мной не так?! Почему все дети вокруг счастливы с мамами и папами, а я не могу?! Я всего лишь хотела быть как все! Любить своих родителей! Чтобы они меня любили, а не бросали. Ведь мама Надя меня тоже бросила! Она не должна была умирать и уходить на небеса! Почему всё так несправедливо? Пусть это плохо, пусть нельзя так говорить и думать, но… Почему эта женщина жива, а моя мама Надя умерла?!
Алёна стихла, испугавшись собственных слов, а затем разрыдалась, уткнувшись лицом в ладони. Я молча прижал её к себе, стараясь поддержать и успокоить. Я понимал, что плотина показного спокойствия рано или поздно должна была рухнуть, но совершенно не был готов к этим страшным словам.
Господи, ведь ей всего десять!
Прошло много времени, прежде чем горькие слёзы иссякли. Алёна так устала, что буквально уснула на моих руках. Уложил её на кровать и накрыл пледом. Долго смотрел на измотанную хрупкую девочку, и, чёрт возьми, не знал, как всё объяснить. Как пробить ту броню недоверия, которой она обросла ещё в пять лет?
Ушёл из комнаты и набрал номер Наташи.
— Как Алёна? — первым делом прозвучал вопрос.
Я зажал пальцами переносицу и сел в кресло.
— Сейчас спит, — уклончиво ответил я.
— Она плакала? — сломленным голосом спросила Наташа.
— Плакала, — пришлось признаться. — Она пока не готова к разговору. Если бы мы заранее подготовили, всё объяснили сперва, было бы проще, но теперь нам нужно время.
— Влад, я очень тебя прошу, не оставляй её одну!
— Не оставлю, не переживай, — успокоил я. — Ты сама как?