Ты покоришься мне, тигр!
Шрифт:
Да и дрессировки в современном её понимании тогда не существовало. Работали со зверем вслепую — что получится, то и получится. А гуманный способ помог понять зверя, то есть узнать, чего и как от него можно добиться.
Существует мнение, что зверей, рожденных в зоопарке, выдрессировать легче. Это не так. Лучше всего дрессировать зверей, пойманных на свободе в возрасте от полутора до трех лет. Хищник, родившийся в неволе, воспитанный и обласканный человеком, который ему потакал, делал скидки на шаловливую молодость, — избаловался. Он теряет всякий страх перед человеком, становится нахальным. И хотя укрощать его нет надобности, обучать такое избалованное существо труднее.
Поэтому не должно казаться странным мое утверждение, что с дикими работать легче. Человек, естественно, не может быть таким суровым учителем, как природа (не говорю об исключениях). Но оказывается, что зверю полезнее воспитываться в суровости. Баловство портит не только детей, но и хищных зверей.
В настоящее время действительных укротителей, особенно укротителей львов, не много: почти все львы рождены в неволе.
Большинство львов, работающих на манежах советского цирка, если не все, в течение нескокольких поколений — цирковые «невольники». Они замечательно акклиматизировались и дают хорошее потомство. Цари зверей потеряли в известной мере свою хищность, стали покладистее. Каждодневное кормление сглаживает дикие повадки зверей, новые условия жизни вырабатывают новые условные рефлексы. Зверю в неволе, по сравнению с рожденными на свободе, вся жизнь представляется в совершенно ином виде. Судите сами: пища и вода сами приходят в клетку, нет необходимость добывать их в борьбе. Человек, ласкает, развлекает играми, рассеивает скуку. Это ли не житье? И выпусти такого льва в настоящую жизнь — он, пожалуй, окажется к ней, настоящей, которая шутить не любит, не подготовленным.
Все это не может не изменить характер. И тем не менее при дрессировке зверей, рожденных в неволе, нет гарантии от «неприятностей». И среди них попадаются такие, что в свирепости не уступают диким. Родившаяся в моей труппе черная пантера Парис превосходила по своей кровожадности пойманных в тайге тигров Раджу и Тарзана. Ведь это Парис, не моргнув глазом, растерзал Фифи и моего благородного Уголька, а сколько раз он хотел так же поступить и со мной, несмотря на то, что вырос у меня на руках в ласке и довольстве.
Чуткости к зверям требуют и экономические соображения. Тигры «нонче стоят дорого». Мои бенгальцы Акбар и Бемби куплены за шесть тысяч рублей каждый. После же дрессировки, в зависимости от исполняемого репертуара, стоимость все больше повышается.
Бывает, что гибель солиста приводит к расформированию всей труппы. Отличное настроение зверя — залог его хорошей работы. Куда, как говорится, не кинь — все получается, что лучше с ними быть нежным и ласковым.
Нигде в мире нет пока специальных школ, готовящих дрессировщиков. Чаще всего ими становятся люди, одержимые любовью к животным. Они идут служить в зверинцы или берейторами в цирки. Начиная с чистки клеток, они постигают весь процесс ухода за животными, имеют возможность изучить зверя до последней косточки. Постоянно присутствуя на репетициях и представлениях, получают наглядные уроки того, как и что надо делать.
Так от одного поколения к другому передаются навыки и традиции нашего жанра.
Дрессировка хищников, может быть, потому далась мне сравнительно легко — я имею в виду не раны и больницы, а постижение зверя и взаимопонимание с ним, — что сам гуманный метод был близок мне. О каком содружестве мог бы я говорить, если бы входил в клетку с раскаленным железом!
Когда мне предложили первую группу животных, я был совершенно не осведомлен в теории. Шёл ощупью, но мне помогал опыт службы в кавалерии. От зверя к зверю начали во мне вырабатываться какие-то привычки, затем они превратились постепенно в приемы и методы. Я не претендую на роль первооткрывателя, но кое-что в дрессировке мне пришлось открыть и самому. Лично для себя я почти во всем был первооткрывателем. Об этом и написана моя книга. Когда я получил тигров, то досконально знал, как, приступить к дрессировке. Я почти точно мог сказать, чего достигну. Без знания животных мне это никогда бы не удалось.
Работа со зверьми по новому методу стада интересней и содержательней; кроме смелости и отваги от дрессировщика потребовались новые качества — мысль, ум, чутье, чувство. Это приближает их к ученым-естествоиспытателям.
Хочется, чтобы и на этот раз меня правильно поняли. Гуманный метод не исключает строгости. Без строгости зверя не воспитаешь. Слушаешься — пряник, не повинуешься — наказание. Но наказание это не должно превышать дозы, какую мы применяем к шаловливому ребенку.
Метод ласкового воспитания позволяет лучше развить то качество, которое мы называем инициативой; несколько примеров такой инициативы я уже приводил.
Способ выработки условного рефлекса зависит от особенностей зверя. Один все понимает с полуслова и охотно выполняет задания. Его наказывать незачем. А бывает способный, но ленивый. Такого необходимо взбадривать.
Дисциплинированному Акбару этого не требуется, а вот Карат никак не хочет сидеть на своем месте. Чуть ему наскучит, он сейчас же отправляется бродить по манежу. Нет у меня пока другого способа объяснить ему, что этого делать нельзя, как только дать небольшой шлепок.
Ведь и дети — одни требуют ласки, другие, упрямые, строгости. И моя задача — различать, где зверь «халтурит», а где хочет, но не может сделать и мучается понапрасну.
От чуткости дрессировщика зависит, кого приласкать, кого наказать. Но никогда нельзя разрешать себе наказывать зверей несправедливо. Они почему-то это очень чувствуют и незаслуженную обиду долго не прощают.
Окрик или грозный голос, сердитый жест или шлепок рукой, тушировка или щелчок бичом по реквизиту — и зверь понимает: им недовольны. А он, как всякое живое существо, хочет нравиться. Он тщеславен, этот хищный зверь! Если же многое прощать, оставлять безнаказанным, то чаще придется применять самое неприятное для него: струю холодной воды.
Строгости у нас бывают главным образом на репетициях. А на представлениях я вежлив и ласков. Ведь и детей не наказывают при гостях, и я улыбаюсь, как мать улыбается ребенку, который что-то сделал при посторонних не так. Сходство зверей с детьми бывает уморительно. Нашкодившие тигры ведут себя совсем как ученики в школе: не смотрят прямо в глаза, а наблюдают искоса, стараясь по моему виду понять, что их ждет.
Весь процесс укрощения я разделяю на два периода.
Первый — собственно укрощение. На этом этапе изучается психология зверя: дрессировщик приучает его к себе, входит к нему в клетку, внушает зверю сознание своей силы, непобедимости.
Второй — дрессировка, то есть выработка у зверя условных рефлексов, полезных привычек и навыков, обучение различным трюкам.
Самое трудное на первом этапе — научить зверя понимать, что от него требуется. В школе, если между учителем и учеником возникает духовная связь, это облегчает воспитание и обучение. Со зверем такого контакта быть не может, так как нет единства целей: то, что для меня только средство (кормление), для зверя — цель. Но какая-то связь и симпатия все же возникают, без них было бы необыкновенно трудно и неуютно работать.