Ты предназначена мне
Шрифт:
– Власти могут отказаться, – заметил я, прекрасно понимая, что мало кому захочется пускать чужаков на свою территорию. Мало ли что откроется, когда мы начнем копать. Вполне возможно, что рыльце в пушку не только у мелких сошек, но и у рыб покрупнее.
– Не могут, – отрезал Борис так, что мне стало ясно: у него есть весомые аргументы, которые он выдвинет, чтобы добиться своего.
– Ты все еще думаешь, что ореол твоего несуществующего божественного сияния распространяется и на нее? – продолжил Акулевский. – Если
– Гарантировать ее безопасность не смог бы и ты, если бы она была с тобой.
Сразу Борис не ответил. Только гнев во взгляде стал заметнее, как и его напряжение. Мы смотрели друг на друга точно так же, как и минувшим утром, перед тем как я сел в его машину. Прямо, в упор.
– Возможно, – выговорил он после недолгой паузы. – Но она была не со мной, Руслан. Она была с тобой.
И он вышел из палаты, положив перед этим на тумбочку возле постели небольшую, украшенную пышным жемчужно-перламутровым бантом коробочку.
Я не прикоснулся к ней. Вернулся к окну, предварительно поручив принести мне еще один горький кофе, но на этот раз не с пряностями – с коньяком. Чертов сукин сын Акулевский. Чертов сукин сын, будь он проклят, потому что Ева действительно была не с ним. Она была со мной. Со мной, а сейчас она здесь – в этой безликой больничной палате, покрытая синяками и еще не знающая о том, что под ее сердцем больше нет жизни.
Глава 6
Ева
Мой собственный выдох был первым, что я услышала, когда действительность начала пробираться в сознание сквозь туман. Только после него облизнула губы и постаралась открыть глаза. Окружающий меня полумрак был мягким, почти приятным, и я пошевелилась в надежде, что руки не окажутся связанными. Связанными они не оказались. Вместо жесткого пола – удобная свежая постель, вместо платья – что-то легкое, свободное, вместо запаха соли…
– Руслан… – только и сумела просипеть я. Голоса не было, короткий выдох иглами прошелся по горлу, обжег.
Я тяжело сглотнула. Память подкинула воспоминание о том, как один из тащивших меня по коридору схватил за шею и с силой ударил о стену. Как втолкнул меня в другую каюту. Как одновременно с ударившей о борт волной он швырнул меня снова…
– Рус… – попробовала позвать я снова. Показалось? Запах кедра и пряностей. Кофе…
Застонала, приподнимаясь, и тут же услышала шорох. Ощутила прикосновение к плечам, теплое дыхание на щеке. Локоть подогнулся, и я, обессиленная, упала в такие нужные мне руки.
– Малышка… – Его сдавленный шепот согрел мою щеку. Губы, жесткие, нежные, коснулись скулы.
Руслан прижал меня к себе и выдохнул так, как будто до этого на минуту задержал дыхание.
Не обращая внимания на боль, я уткнулась в него. Руки не слушались, слабость была такой, что я с трудом могла поднять их. Обхватила его за шею, прильнула еще ближе и, не выдержав, всхлипнула. Слез не было – только этот всхлип, царапнувший горло так же, как выдох до него. Я ткнулась носом в шею Руса, подняла голову и почувствовала кожей его жесткую щетину.
– Хорошо, что ты успел, – выдавила, касаясь пальцами его волос. – Я так боялась…
– Успел? – Голос был пронизан горечью, злостью, гнетущей неизбежностью.
Мягко взяв за плечи, он отстранил меня от себя, но руки не разжал. Несмотря на полумрак, я видела его лицо, темные глаза. То, что тронуло линию его рта, нельзя было назвать ни улыбкой, ни усмешкой, ни даже оскалом.
– Нет, не успел. Не успел, черт возьми!
Взгляды наши встретились всего на мгновение. Поднявшись, Руслан отвернулся. Я продолжала смотреть ему в спину.
Удар о стену в каюте там, на корабле, был таким сильным, что у меня зашумело в голове. Вслед за ним я получила следующий – по ребрам. Появившийся Вик закрыл за собой дверь и, закурив, прищурился на меня. То, что я сделала дальше, было ошибкой. Глупой ошибкой. Стоя у стены, я, босая, мокрая, прошептала, обращаясь к нему:
– Пожалуйста… Я беременна. Прошу вас…
Он прищурился сильнее. Затянулся. По тому, что появилось в выражении его лица, я поняла, что мне действительно не следовало этого говорить. Интуиция, подсказывавшая мне молчать еще по пути в порт, была моим единственным советчиком. Стоило прислушаться к ней. Стоило. Потому что реакция Вика сломала последнюю надежду:
– Беременна, говоришь? Тогда Алиеву тем более не следовало мешаться у меня на пути.
Он кивнул своему человеку. В каюте появились еще двое. Удар, удар, острая боль внизу живота. Что-то теплое, побежавшее по бедрам…
Пытаясь отогнать страшное воспоминание, я прикусила губу, сосредоточилась на Руслане.
Грязно выругавшись, он сжал руку в кулак. Подошел к окну и резко отдернул штору. Темень за стеклом была гуще, чем тут, в палате, освещенной слабым ночником, и я различила его размытое отражение. Опершись обеими ладонями на подоконник, он, обычно сильный, сгорбился и отчетливо скрипнул зубами.
– Ты уже сама поняла, да?
Я бы могла спросить его, что именно, но не стала. Хотелось подняться, подойти и обнять его, поцеловать между лопаток. Но сил на это мне не хватило бы. Их было слишком мало даже на то, чтобы просто сидеть.
– Да, – тихо отозвалась я и, когда Рус, обернувшись ко мне, посмотрел загнанным зверем, добавила: – Я сразу поняла. Сразу, как только… – Говорить было трудно уже не из-за боли в горле. – Неважно.
Заметив, как он напрягся, я качнула головой и повторила не только ему, но и самой себе: