Ты предназначена мне
Шрифт:
– Она… – Голос дрожал так сильно, что казался мне совсем чужим. – Она жива? Синичка… она…
С какой силой я сжала руку Руса, поняла не сразу. Только когда пальцы начало сводить, заставила себя отпустить его. Но на его лице не дрогнул ни один мускул. Он смотрел на меня, как и раньше – прямо, не в глаза – в душу. Крупная капля, прокатившись по щеке, кляксой упала на наши руки, за ней еще одна. Василиса…
– Не знаю, как она сделала это. – Рус отпустил мою руку. Поднялся и отошел к двери. Перестав чувствовать его, я мгновенно замерзла. Как будто кожи опять
Отворив дверь, Руслан приказал кому-то принести горячий чай и липовый мед. Немного подумав, сделал свет ярче. До того тускло мерцающий, он заставил меня зажмуриться.
– Выключить? – тут же спросил Рус, но я отрицательно помотала головой.
Кое-как подтянула к себе ноги. Мысль о том, что Василиса смогла добраться до берега, подействовала на меня, как доза обезболивающего. И пусть я знала, что это ненадолго, сейчас чувствовала нечто отдаленно напоминающее счастье. Счастье с привкусом крови и моей собственной потери.
– Когда Дмитрий принес мне твои бусы… – Руслан шумно выдохнул. – Ева…
Я спустила ноги с постели. Уперлась рукой в край кровати, борясь с дурнотой, с головокружением. Наткнулась на предупреждающий взгляд Руса. Коснувшись лба, убрала волосы. Как бы ни хотелось мне подняться, все-таки не решилась.
– Прости, – сказала шепотом. За дверью послышались и снова стихли, погружая нас в тишину, отзвуки чужого разговора. – Прости, Руслан, – повторила, не пытаясь отвести взгляд. – Если бы я не вышла из театра…
– Никто не знает, что было бы тогда, – отрезал он. – Ты всего лишь средство достижения цели.
– Из-за меня погибли твои люди, – возразила я, хотя и понимала, что в определенной степени он прав.
В этой игре я – орудие, средство достижения цели, оказавшееся более доступным, чем все другие. Марионетка.
– Мои люди погибли потому, что я недооценили врага. Никогда не стоит недооценивать своих врагов, Звереныш.
– Их главного называли Вик. Ты знаешь его?
– Виконт. Он начинал с моим отцом. Потом начал свое дело – открыл частное охранное агентство. Мой брат доверял ему, черт его возьми! – процедил Рус, мотнув головой. – То, что случилось, Ева, не было спонтанным. Вик все просчитал и выбрал момент. Двуличная тварь. Я ведь с самого начала предполагал, что он с этим связан, – сказал опять сквозь зубы. – Он умен… Н-да… И хорошо знаком с обратной стороной этого города.
– Теперь все закончилось?
Губы Руслана сжались в линию, темнота глаз наполнилась гневом. Он резко отвернулся и, приблизившись к подоконнику, встал, расставив ноги на ширину плеч.
– Руслан, – неуверенно позвала я, чувствуя, что что-то не так. – Вы… Вы всех взяли? Тот человек… Виконт…
Он молчал. Я не сводила с него глаз. Напряженный, мрачный, он смотрел словно не в окно. Не на Грат, не на скрытый в ночи сквер перед больницей – в пустоту.
– Руслан, – позвала я снова и все-таки сделала попытку подняться.
Обернувшись, он взглядом заставил меня остановиться.
– Нет, – коротко, тихо, жестко. – Виконту и нескольким его шакалам удалось уйти.
– Удалось уйти? – ошеломленно переспросила я. Приоткрыла губы, но больше ничего сказать не смогла. Только ощутила, как леденящий ужас прошелся вдоль всего позвоночника. – Но… Руслан… Все же будет хорошо? Скажи, что вы… что вы знаете, где их искать. Что… что все будет хорошо.
– Все будет хорошо, Звереныш, – так же тихо и жестко ответил он. Перевел взгляд на темноту за окном и повторил: – Теперь все будет хорошо, обещаю.
Глава 7
Руслан
– Считаешь, он вернулся в страну? – Задумчиво посмотрев на меня, Акулевский поднялся с кресла.
Открытая веранда его особняка выходила на задний двор. Цветущая сирень наполняла воздух сладковатым чувственным ароматом, который доносил до нас мягкий юго-восточный ветер.
Подойдя к оплетенной вьюном деревянной перегородке, Борис окинул сад взглядом. Особняк его находился вблизи Грата и, как я догадывался, был далеко не единственным из принадлежащих ему.
– Более того, я считаю, что он где-то в Грате. – Я откинулся на спинку.
Акулевский еще некоторое время смотрел в сторону облепленных белыми и сиреневыми цветами кустов, потом повернулся ко мне. Слова мои, судя по всему, стали подтверждением его собственных мыслей. За несколько дней, прошедших с момента взятия команды «Беринга-320», выйти на след Виконта нам так и не удалось. Создавалось впечатление, что он растворился в воздухе или, повесив себе на шею пару свинцовых гирь, нашел пристанище на морском дне. Учитывая, что его ожидает при поимке, с его стороны это было бы весьма предусмотрительно. Только и я, и Акулевский понимали, что ни того, ни другого он не сделал.
– Хочешь спрятаться так, чтобы никто не нашел, спрячься у всех на виду, – проговорил Борис.
На круглый деревянный шарик, венчающий один из столбиков перегородки, опустилась небольшая птичка. Встрепенувшись, она склонила головку и несколько раз громко чирикнула. Акулевский, как и я, наблюдал за ней. Как будто кокетничая, она перепорхнула с шара на поручень и защебетала – звонко, беззаботно. Губы Бориса искривила мрачная улыбка.
За время нашего разговора о Еве мы не обмолвились и словом. В том, что о ее состоянии ему докладывают, я не сомневался. Что же до остального…
Вечером Еву должны были выписать из больницы. Состояние ее, несмотря на пережитое, опасений не вызывало. Синяки, ставшие только заметнее, служили напоминанием о бесконечной ночи, пережить которую было куда труднее, чем любую из предыдущих. Глядя на девчонку, вернувшую мне способность чувствовать, я почти непрерывно соображал, как найти Виконта. Стальная проволока этой мысли протянулась через каждый мой нерв. Найти и вернуть ему долг. Но прежде нужно сделать кое-что еще. То, что стоило сделать раньше. Намного раньше.