Ты родишь для меня
Шрифт:
Я скулю, вырываюсь, но силы неравны. Слезы без конца льются по щекам, пока я всматриваюсь в искаженное злобой лицо когда-то любимого мужа. Ненависть застилает глаза, я понять не могу, как так случилось…как так могло произойти. Мне страшно, безумно и до трясучки. Тут речь не о деньгах, памяти отца и прочем, тут речь о людях, которые ни в чем не виноваты.
— Ты свихнулся, — бездумно кричу в ответ, на что Герман резко упирается в мой лоб и тяжело дышит. Между нами километры бездны, пусть буквально мы в миллиметрах друг от друга.
— Совсем как ты, Виточка. Совсем как ты…после смерти родителей, как жаль, что ты больше не можешь сама распоряжаться своей жизнью, ты просто не способна на это после всего пережитого. Так случается. Бедная девочка, хорошо, что муж тебя любит и не бросит ни при каких обстоятельствах.
Все становится на свои места, как только он говорит последнюю фразу, я от боли разрываюсь на части. Это выше моего понимания, выше всего, чтобы я могла бы постичь. Мои розовые очки давно разбились, раня осколками глаза, принося невыносимые страдания.
Я так хочу вернуться в прошлое и послушать своего отца. А еще попросить прощения за то…что совершила. Я ведь так и не смогла сказать ему «прости». Но он оказался прав, прав во всем.
Неужели я была настолько глупой, что не увидела реальную сущность Германа?
Дышать становится тяжелее, но все меняется, когда слышится протяжный женский крик.
— Отпусти ее! Ты что делаешь?! Помогите, люди! — мать Влада врывается в квартиру и начинает кричать, это все действует на Германа отрезвляюще, он резко отпускает меня, кидая напоследок:
— Я полностью тобой распоряжаюсь, Вита. Полностью. Ты в моей власти. Помни об этом, предпринимая любые действия. Ведь каждое может повлечь за собой свои последствия.
Резко оседаю на пол, наблюдая за тем, как человек, которого я считала всем, уходит из моей жизни навсегда. Теперь уже точно навсегда.
— Девочка, солнышко! Посмотри на меня, — Агапова поднимает мою голову за подбородок, и я сталкиваюсь с заплаканными глазами, такими похожими на глаза моей матери. — Что он сделал, что этот ирод сделал с тобой? — женщина плачет, ощупывая мою шею, а я опускаю взгляд на пол, мне стыдно. Стыдно, что она все это видела.
Через секунду я оказываюсь в нежных объятиях подруги своей матери. И чувствую себя я от этого…чуточку легче. Как будто это на самом деле меня обнимает мама.
— Ничего.
Отвечаю так тихо, что и сама не различаю слов.
*******
— Что он сделал, что он хотел? — Лилия Петровна без конца переспрашивает, а я молчу, сдавленно дыша сквозь спертые болью легкие. — Милая, ну как же так?
Мы сидим на полу в моем злополучном коридоре, где гуляет холодный сквозняк сквозь открытые входные двери.
— Я сейчас позвоню Юре и Владу, сейчас, деточка.
Наконец-то включаюсь, как по щелчку.
— Нет! — перехватываю руку женщины, не давая ей сделать и шагу. — Не надо никуда звонить! Все хорошо!
В ее глазах на мгновение проскальзывает шок, но она быстро приходит в себя и начинает говорить со мной слишком уж мягким голосом.
— Вита, то, что сейчас случилось…ты, возможно, не поняла, но он мог причинить тебе вред. Он душил тебя, детка, — голос Агаповой ломается, а я слишком хорошо понимаю, что было минуты назад, чтобы просто так согласиться впутывать семью Агаповых еще сильнее, чем есть.
Страх скользит по венам, плотно обосновывается внутри меня, и держит в бесконечном напряжении. В голову впиваются миллионы игл, но я не дам себе шанса дать слабину. Хотя бы перед ней.
— Милые бранятся, — кидаю первую "умную" фразу, всплывающую в моей голове.
Лилия Петровна моментально меняется в лице и отшатывается от меня. Затем поднимается и отступает, посматривая на меня как неразумное дитя.
Я понимаю, что она все равно расскажет и мужу, и сыновьям, и через некоторое время они обо всем узнают, если захотят поучаствовать в операции по спасению Виты, девочки из прошлого. И мне нужно придумать как отгородить их, чтобы решать вопрос исключительно самостоятельно. От колких мыслей голова пухнет, но я отчаянно вывожу на лице сдавленную милую улыбку, больше похожую на оскал дикой твари.
— Мы помиримся, просто сейчас время тяжелое, знаете ли…нервы. В компании проблемы, я еще со своими подозрениями, такое бывает. Решили разъехаться, это ведь со всеми случается.
— Не знаю, Вит, мой муж во время ссор не душил меня никогда, — неживым голосом отвечает Лилия Петровна.
— Он не душил, что вы. Просто…это сложно, но все совсем не так, как вам кажется, — уперто гну свою линию, перебирая пальцами плетение теплого свитера. Я все словно на вертеле кручусь.
— Встань с пола, немедленно!
Механически повинуюсь просьбе, но делаю это не так уж и быстро, потому что голова вращается. Приходится сначала усесться на пуф.
— Все хорошо, правда. Спасибо, что зашли, но не стоило вмешиваться. Мы сами разберемся.
— Вита, домашнее насилие — это всегда опасно, тебе кажется, что вы просто выясняете отношения, а в следующий момент ты умираешь, пойми это! Я так потеряла сестру, она тоже говорила, что ее муж всего-то эмоционален в плане выяснения отношений! А затем она умерла от рук такого нервного и эмоционально, но бесконечно любящего мужа! — Лилия Петровна срывается на крик, а мое дыхание застревает в глотке.
Агапова прикрывает глаза, а затем продолжает:
— Если тебе нужна помощь, ты должна сказать мне немедленно! Юра, Марк, Влад, я — мы все поможем! — в глазах истинное желание помочь, но я прикусываю язык.
Лишь киваю. А перед глазами у меня маячат мигающей вывеской слова Германа. Неужели он пошел настолько далеко? Неужели он способен на все? И зачем ему я? Только если…не все так гладко, как он себе обрисовал.
— Спасибо, но помощь мне не нужна.
Наш молчаливый диалог взглядами продолжается пару минут, а затем женщина уходит к себе не прощаясь со мной.