Ты родишь для меня
Шрифт:
— Что он тебе сказал, Вита? — Агапов разъярен, взбешен и взлохмачен. Но мой взгляд не может сконцентрироваться ни на чем. Лишь вялость сейчас преобладает в теле. Взгляд ползет к глазам, но утопает в области щек, покрытых трехдневной щетиной.
— Ничего. Он ушел? — руки безвольно опадают по швам. Странный комок в горле становится по истине невыносимым и заставляет меня глотнуть побольше воздуха. Мне надо просто пережить это.
— Что. Он. Тебе сказал? — игнорируя мой вопрос, цедит по словам Агапов. Притрушивает меня. На меня обрушивается стальная хватка, что припечатывает к стене.
Очередная порция боли затапливает тело, стоит мне только вспомнить обо всех словах, брошенных Германом так, словно это ничего не значит. Я прикусываю губу.
— Ничего.
— Ты хоть когда-нибудь можешь не вести себя как обычная…?— Агапов умолкает и придвигается ко мне. Стальная грудная клетка плотно прижимает меня к себе. Это давление становится облегчением, несмотря на негативные эмоции от такого контакта с бывшим, потому что я не могу себя больше держать.
— Что? Продолжай, Влад, кто я? — еле держу глаза открытыми, приподнимаю голову и вперяюсь в него злобным, как мне кажется, взглядом.
Раньше мы часто спорили, в этом и заключались наши особенные отношения. Никто не понимал, как так можно, но увы и ах. Было дело. Раньше было много чего, и от этого все больнее и больнее терпеть его рядом с собой. Еще одно живое напоминание о том, что тот, кто был когда-то всем, оказался никем.
— Упертая ослица, — Агапов поднимает руку и опускает на мою щеку. Мне кажется, что она по меньшей мере лед, как и его глаза, обычно насквозь пронзающие своим холодом. — Что за черт?— ощущаю, как такие же холодне губы касаются моего лба, и я ежусь, не готовая к такому перепаду температуру. Взгляд падает на ноги, и с каждым вздохом ощущение, что пол все ближе ко мне, я словно лечу.
Слабость в теле настолько сильно толкает меня в какое-то приглушенное забытье, что я не сразу понимаю, что оказываюсь в руках Агапова абсолютно без способности двигаться. Меня словно выключают. Возможно, разговор с мужем стал последней каплей, а возможно и без него я бы просто в один момент не вывезла это все. Но неспособность даже пальцем пошевелить меня сейчас не пугает. Меня вообще ничего не пугает.
Кроме того, что я была в постели с врагом.
— Вискас, это ни черта не смешно! — Агапов гремит над ухом, одновременно с этим я ощущаю мягкую поверхность над собой.
Какие-то голоса сливаются воедино, противный привкус во рту, жжение в руке, кто-то перешептывается, и все это никак не хочет обретать реальные формы. Невозможно выплыть наружу, но я уже и не пытаюсь.
— Влад, он может причинить ей вред…
— ….не накручивай себя, мам.
— посмотри, какая она худенькая, он из нее все соки выжал, — женский плач врывается в пространство. Нежный звук прерывается басом, кто-то третий недовольно бурчит.
— Не оплакивай. Решим.
— …сама сделала свой выбор.
— Ты тоже хорош, нужно было…
— Сын, ты…
Все прерывается стремительно, в конечном итоге я просто засыпаю. Мне становится тепло, спокойно и очень хорошо. Тут пахнет цитрусами и бесконечно уютно, здесь мне хочется оставаться. А на фоне звучит любимая музыка моей мамы, которая часто играла мне ее на фортепиано и меня научилатому же, пальцы помнят, но практики ноль. Кто-то нежно гладит меня по голове, целует в лоб.
Распахиваю глаза и понимаю, что я не дома, и вообще я без понятия на самом деле, где, потому что впервые вижу окрашенные добела стены и мелкие лампочки на подвесном потолке, затем взгляд утекает на строгую мебель в темных тонах.
Мозг до сих пор прогружается, когда я с трудом поднимаюсь с кровати и ощупываю свое тело на предмет одежды, после чего обнаруживаю себя в незнакомой пижаме -рубашке. Втягиваю поглубже теплый воздух, выуживая аромат цитрусов и кожи. Ничего не понимаю и лишь настороженно оглядываюсь. В голове точечно долбит в одно место, и от этого очень сложно сконцентрироваться хоть на чем-то. Безумно хочется пить.
Да что за? Последнее, что я помню, это то, как говорила с Владом, а дальше пустота. Чистый лист. Неужели он…Да ну, глупость какая. Не мог же он в самом деле меня забрать к себе, да и зачем?
Хотя все в окружающих меня предметах говорит о его вкусе, который я знаю слишком хорошо.
Как на шарнирах поднимаюсь с кровати и выхожу из комнаты. Погружаюсь в темный коридор с неновой подсветкой, вмонтированной в пол. Впервые такое встречаю, так что парочка секунд уходит просто на осознание этой красоты. Нет, я никогда не жила бедно, но тут просто футуризм какой-то.
На стенах ни одной фотографии, все сухо и холодно, словно ты в отеле находишься, а не в квартире. И то в отеле можно встретить хотя бы картины, а здесь все неживое, как будто человека и вовсе не волнует, что вокруг него.
По спине проходится холодок, а слипшиеся губы с трудом распахиваются, принося запредельные страдания искусанной плоти.
Я выхожу на кухню и вижу заветный графин с водой, но не успеваю даже подойти к нему, как за спиной слышится недовольный мужской голос, от чего я моментально подскакиваю на месте и оборачиваюсь.
— Уже встала… и зачем? Тебе бы все принесли, — Агапов вальяжной походкой подходит ко мне и внимательно осматривает, пока мой язык прилипает к небу намертво, а взгляд утекает в его широкую фигуру, покрытую бисеринками пота. Мужчина спокойно подходит еще ближе и касается губами моего лба, пока я непонимающе вперяюсь в покрытую черными волосами грудную клетку. Терпкий мужской аромат щекочет ноздри, до невозможности заставляя вдыхать сильнее и глубже. Он занимался в зале, как занимался и много лет назад каждое утро. Как отжимался со мной от пола.
— Что ты…— пытаюсь оттолкнуть от себя Агапова, но он лишь сильнее обхватывает мою голову руками и прижимает к себе. По телу моментально начинают скакать мурашки.
— Горячая, садись, — Влад толкает стул ко мне и усаживает, даже не пытается дослушать.
Медленно, но верно я начинаю вскипать. Да какого лешего тут происходит?!
— Что …
— Давай я сначала расскажу все, а потом ты задашь вопросы. Первое, ты у меня дома, второе, так было нужно, третье у тебя простуда, дающая высокую температуру. Четвертое, ты спала двое суток, и пятое, мы сначала поговорим, а потом ты решишь, что тебе делать. Ага? — Влад сейчас слишком серьезен, отчего у меня начинает сосать под ложечкой. — Вернее, что тебе решить. И сначала мы все-таки поедим, — с этими словами мужчина достает из термосумки судки с едой.