Ты теперь моя
Шрифт:
— Спрашиваешь, почему я так долго? — откидываюсь на спинку и направляю взгляд в окно. — Пришлось остаться, чтобы получить дополнительное задание по политологии. Что говоришь? Какая тема доклада? Роль политики в современном обществе. Интересно, считаешь? Ну, есть, где развернуться, да. Спрашиваешь, не голодна ли я? Зверски хочу есть! Ты тоже считаешь, что в кафе нам можно? Нет-нет, даже не пытайся меня соблазнить. Прекрати. Остановись! Саулю это не понравится, — смеюсь, встречаясь с водителем взглядом. — Ой, Чарли… От твоей болтовни у меня аж уши закладывает! Спрашиваешь, идет ли тебе новый галстук? Ну, неплохо,
Обрываю болтовню, чудом замечая, как с пальца соскальзывает обручальное кольцо.
Черт возьми! Ну, и где теперь эта штука?
Со вздохом отстегиваю ремень и наклоняюсь, чтобы поискать. Куда же оно закатилось? Просовываю пальцы за края половика. Затем резко ныряю ладонью под переднее сиденье и… замираю, натыкаясь на холодный металл. Немного тяну твердый предмет на себя, чтобы убедиться в своей догадке — пистолет.
Твою мать…
Забрасываю обратно. Сжимаю обожженные пальцы. Выпрямившись, перевожу дыхание. На мгновение забываю даже о треклятом кольце. Но через пару минут вспоминаю и заставляю себя отыскать-таки его.
— Красивая у тебя машина, Чарли. Новой брал? Ну, хоть кивни, — негодую я. Вздыхаю с притворной усталостью: — Ой, дурак… Как ты живешь вообще? Вот скажи, девушка у тебя есть? Что? Нет? Только лагеря за спиной? Ну и бесишь ты меня, Чарли!
Остаток дня проходит, как и долгая череда предыдущих. После позднего обеда звоню папе с Тоней. Убедившись, что у них все в порядке, занимаюсь рутинными делами. Кухарка Сауля мне совсем не нравится. Она знает, что я не ем мяса, но упорно продолжает готовить только с ним. Можно было бы пожаловаться, но я понимаю, что должна сама заработать в этом доме авторитет.
— Что на ужин, Катя?
— Буженина с клюквой и медом.
— Хорошо. А для меня?
Смотрит из-подо лба.
— Помнишь, да, что я просила готовить что-то без мяса?
— Помню.
— И?
— Овощной суп могу сделать.
— Супы я не люблю.
Кривит губы, выказывая недовольство. Но все же выдавливает:
— Рыба с овощами на гриле?
— Подойдет, — киваю я. — Впредь, пожалуйста, оговаривай со мной меню на день.
— Роман Викторович никогда не требовал…
— Роман Викторович теперь женат. Думаю, ожидаемо, что домом заниматься буду я.
— Как скажете, — буркнув, отворачивается.
А я, сжимая кулаки от приплыва адреналина, выхожу из кухни.
За ужином решаюсь поговорить и с Саулем. Но едва я собираюсь с силами, звонит телефон, и он выходит из столовой на террасу.
— В пятницу нас пригласили на ужин. Будь готова к шести, — объявляет, вернувшись к столу. — И попробуй только что-нибудь выкинуть.
Мне некогда обращать внимание на его тон. Я хватаюсь за это приглашение, как за возможность выторговать что-то для себя.
— Обещаю быть паинькой, если отпустишь меня на день рождения к Рите. Могу даже любовь сыграть.
Сауль бросает на меня острый взгляд. А я подавляю в себе горячую волну эмоций, способных толкнуть на безрассудство.
— Без фанатизма, пожалуйста.
— Так что? Отпустишь?
Он втягивает губы, закусывает их изнутри и медленно вдыхает через нос. Разве он не понимает, что сам факт того, чтобы спрашивать у него разрешения, сминает мне душу?
— Не хочешь сдавать позиции? — стараюсь говорить мягко, но обида прорывается. — Ты же меня столько раз силой подавлял. Был бы выбор, я бы с тобой после такого даже разговаривать не стала. Ты это понимаешь? — замечая дрожь в ладонях, сжимаю их в кулаки. — Пойди и ты хоть раз мне на уступки. Я не посчитаю это слабостью. Напротив.
После продолжительного молчания, подкрепленного тяжелым взглядом, Сауль все же отвечает:
— Хорошо. Но Макар и Семен будут с тобой. Целый вечер. Предупреди именинницу.
Меня захлестывает возмущение. Однако я делаю глубокий вдох и приказываю себе ценить то малое, чего удалось добиться.
— Спасибо.
Это не капитуляция. Стратегическое отступление.
Я тебе еще устрою.
Глава 13
Именно так формируется воля.
Юля
— Твоя первая драка случилась из-за ярости? — прерывистым шепотом задает Саулю вопрос внук мэра. Выказывая нетерпение, всматриваясь в лицо мужчины, практически заваливается грудью на стол. — Она была очень кровавой?
Я невольно улыбаюсь, читая в его глазах неприкрытый восторг.
— Иван, — одергивает мальчика мама, невестка Ставницера. — За столом неприлично задавать такие вопросы.
— Моя первая драка случилась из-за воды.
Пока мальчишка теряется, соображая, что подразумевает эта информация, я не сдерживаю интереса:
— Ты хотел сказать, из-за моря?
— Из-за воды. В детдоме нас заставляли поливать цветы. Я облил из шланга третьеклассника. И он толкнул меня.
— Просто толкнул? — уточняет Иван тем же задавленным шепотом. — А сколько было тебе?
— Я был в первом классе.
— В первом классе! Ого! И что? Как? Ты врезал ему? До крови?
Саульский слегка качает головой. Это не отрицание. Больше походит на осуждение собственных действий.
— Суть в том, что моя агрессия не была оправданной, — меня такой ответ несколько удивляет. — И с того самого дня у меня начались проблемы.
Глаза Ивана расширяются.
— Все хотели с тобой подраться?
— Нет. Я сам на это подсел. Искал причины, чтобы с кем-то сцепиться. И находил проблемы. Б'oльшие и б'oльшие.
— А почему?
— Иван, дай человеку поесть, — вновь одергивает парнишку мать.
Однако Сауль все же повторяет ключевые слова:
— Потому что моя агрессия не была оправданной.
В повисшей тишине отчетливо слышен мой шумный вздох.
— Юля, — спохватывается Катерина Львовна — жена мэра. — Вы не стесняйтесь, пожалуйста! А то я не умею гостеприимничать навязчиво. Останетесь голодной, — смеется.