Ты теперь моя
Шрифт:
— Боишься меня?
— Не боюсь, — задирает нос.
Как же!
Это может быть даже забавно.
— Мы не знакомы, — выпаливает она на одном дыхании, очевидно, важный для нее аргумент.
Проходится языком по губам и шумно вздыхает. А я вдруг залипаю на влажной розовой плоти. Понимаю, что не против, чтобы платье она вообще не надевала. Готов приступить к основной части прямо сейчас. Член каменеет, когда представляю, как поставлю ее, как есть — в блядском белом кружеве и фате, на колени.
— Сейчас познакомимся. Как тебя зовут?
Девчонка растерянно моргает, но все же отвечает:
— Юля.
— Сауль, — исполняю свою часть представления. — Протокол соблюден. Можешь расслабиться.
— Спасибо, — вижу, что она действительно благодарна за этот спектакль. — Мне нужно одеваться.
Чувствую ее волнение и, сука, не знаю, как и почему, но меня это еще сильнее заводит. Отступаю, чтобы не елозить по девчонке дубовым стояком.
Не сейчас.
Медленно, в основном из-за дискомфорта в брюках, иду к двери. Напоследок оборачиваюсь, чтобы увидеть, как принцесса, обхватывая себя руками, зажмуривается и что-то шепчет.
Уже на лестнице, спускаясь на первый этаж, сталкиваюсь с будущим тестем. Он выпучивает глаза с не меньшим негодованием, чем его дочурка. Выглядит откровенно хреново. Лысый, как фантомас, даже ресниц и бровей нет. Бледный до синевы. Истощенный. Если все так безнадежно, как он сказал, стоит ли мучиться, проходя терапию?
— Обязательно было вот так врываться?
Слышал, что Хорол в веру ударился, но, заметив в его руках чётки и карманную библию, не сдержавшись, вздергиваю бровь.
— Хотел видеть, что беру.
— Твоя цель — причалы, — цедит старик.
Я ухмыляюсь.
— Ошибаешься.
Глава 2
Я стою на краю, на обрыве, над рекой…
Юля
Всё не так! Полный провал!
Моя свадьба похожа на какой-то бал-маскарад, где я в костюме невесты, но не невеста. Сидим за столом уже битый час. Всё совсем не так, как я мечтала. Гуляют и развлекаются посторонние мне люди, но не я.
Пытаюсь гасить досаду и выдерживать внутреннее равновесие. Это очень непросто с моим характером.
Папа любит меня пожурить, мол, взбалмошная и слишком упёртая. А я всего лишь амбициозная, как и он. Если и творю какую-то безрассудную ерунду, то только потому, что честь свою отстаиваю. В последние годы крайне редко совершаю пустые глупости.
Говорит, трудно со мной. Упрашивает быть с Саульским поласковее. Как будто он — моя последняя надежда! Я, конечно же, не согласна. Но сейчас, когда папа болеет, делаю всё, чтобы ему было спокойнее. Замуж — переживем. Я живучая. По факту сама себя воспитывала. Папа сутками в порту пропадал. Я все сама решала — и за себя, и за него. Лет с двенадцати дом на мне был. Нет, не стирка, уборка, готовка. Но за людьми, выполняющими эту работу, тоже следить нужно. Добавим сюда еще школу с отличием и поступление на бюджет. Где вы видели мажорку, которая все решает сама? Я упорная. У меня еще и танцев тринадцать лет. Костюмы, репетиции, выездные соревнование — это тоже исключительно мои заботы были. Когда чужие мамки из родкомитета собирали собрание, я за себя всегда сама приходила.
Для отца — я всё на свете! Без лишних сомнений. С Вадиком порвала, даже душу не ломала. Надо — значит, отрезала. И скучать себе запретила.
Хоть папа каждый день и готовится к самому худшему, я всем сердцем верю, что терапия поможет. Он обязательно поправится. По-другому не может быть. Я же не могу остаться совсем одна? Разве Бог так поступает?
Ну, вот… снова глаза на мокром месте.
— Ты бы что-то поела, Юль, — шепчет подруга Ритка, сжимая под столом мою ладонь.
Киваю и ответно стискиваю ее пальцы.
Смотрю на сидящего рядом Саульского и пытаюсь сопоставить то, что о нем слышала, с тем, что вижу сейчас. Надо признать, впервые в жизни чувствую растерянность. Не получается нащупать, какой он человек. Потому не могу выстроить тактику собственного поведения.
Я, конечно же, весь последний месяц справки о нем наводила. Даже парочку эксклюзивных фоток за кругленькую сумму откопала. И, к моему горячему стыду, заочно он мне начал нравиться. Знаете, каково это — часами залипать на фотках незнакомого мужчины? Рассматривать черты, искать что-то особенное во взгляде, пытаться угадать настроение… А потом закрывать глаза и представлять немыслимые ситуации с ним же в главной роли.
Это, безусловно, просто баловство. Вымышленные картинки. Всё, что происходило до нашего знакомства, нереально.
В действительности я держусь с Саульским начеку. Вопреки моим наивным девчачьим фантазиям, его внешний вид вполне соответствует всем тем жутким легендам, которые о нем ходят. Лицо постоянно хмурое. Даже суровое. Мимика сдержанная. Если смотрит — не отпускает, заставляет выдерживать зрительный контакт. Сканирует, читает, испытывает — взгляд у него очень цепкий, прям въедливый.
Подпирая ладонью лоб, недовольно взираю на сидящих через стол крупных бритоголовых парней. Половину из них знаю — папины ребята, но это не уменьшает моего раздражения. Они ведут громкие разговоры, сквернословят и смачно чревоугодничают. Смачно им, конечно. Мне же противно видеть их багровые от алкоголя морды и блестящие от жира губы.
Я очень негодую! Мое настроение улавливает отец. Взирает вопросительно, готовый тотчас решить любую проблему. Отнимая ладонь от лица, жестом показываю ему на публику, дескать, что это такое? Мой большой и добрый великан хлопает по плечу ближайшего здоровяка, вербально отвешивает тому лещей — по лицам понимаю, и «просит инфицировать наставления» дальше по цепи. Выходит из-за стола. Дает знак музыкантам, и пока те настраиваются, обходит стол, чтобы пригласить меня на танец.
— Позволишь украсть? — с натянутой улыбкой обращается к Саульскому.
Как же это странно! Отец отпрашивает меня у другого мужчины. Только сейчас тупым ударом в затылок догоняют эти остатки информации. Я замужем. Больше не Хорольская. Теперь я — Юлия Саульская. Отданная в дом Сауля, к людям его примкнувшая. Обязана во всем ему подчиняться. Существовать по его законам. И если, не приведи Господь, Сауль с отцом вновь что-то не поделят, по понятиям нашего мира, я должна буду остаться на стороне мужа.