Ты теперь моя
Шрифт:
Папа — прекрасный оратор. Умеет говорить красиво, подмечая самые важные вещи. Но со мной ему тяжело выказывать чувства. Я смирилась. Достаточно того, что он делает и как смотрит на меня.
Благодаря отцу я пристрастилась к определенному музыкальному репертуару. Но сейчас выбор песни меня удивляет.
На пути к перемене места, Где душа доживает вечность, Сто дорог, что висят словно В небе мосты. И когда под тобой бездна, И бежать уже нет мочи, Ты тогда произносишь молча: Папа, где ты? Пока солнце твоё светит, Пока ходишь по планете, Пока звёздам гореть надо, Отец рядом с тобой. По дороге бесценной жизни Мы бежим до чего ж быстро, И умнеем, когда больше Времени нет. На бегу забывая цели, Упираемся лбом в стену, Познавая себе цену. Папа, где ты? Пока солнце твоё светит, Пока ходишь по планете, Пока звёздам гореть надо, Отец рядом с тобой [2] .2
«Отец рядом с тобой», Л. Агутин. Эта песня вышла значительно позже, но она идеально подошла героям, и я позволила себе нарушить ход истории. Признаюсь и надеюсь на понимание.
Не могу сдержать слёзы. Сворачиваюсь, вжимаюсь в крепкую отцовскую грудь, прячу лицо и плачу. Плевать, что дрожь плеч выдает. Я расклеилась. Пока папа рядом — вижу только его. Он гладит меня по спине, успокаивая. Улыбается, позволяя увидеть в своих глазах так много всего. Включая то самое безграничное чувство, в котором я сегодня особенно сильно нуждаюсь.
— Я хочу, чтобы ты была сильной.
— Я буду, — заверяю, усердно кивая. — Я буду.
— Умница, моя красивая.
— Я так люблю тебя, папочка.
— И я тебя, моя принцесса. И я тебя…
Едва стихает наша мелодия, в оборот музыкантов берет Рита и требует организовать нам достойную танцевальную программу. Они охотно переключают динамики на музыкальный центр и уходят на перекур.
Зажигательные ритмы «Ain't It Funny [3] » в несколько стрекочущих тактов и дребезжащих перекатов сметают выдержанную атмосферу.
— Ну, погнали, Хороля, — восклицает подруга, скидывая обувь и подбирая подол длинного платья.
3
«Ain't It Funny», Дж. Лопес.
В танцевальной школе с Риткой Савельевой мы люто соперничали. И вместе с тем каким-то непостижимым образом друг другу нравились. Уже тогда хотели дружить, но не признавались. Пока превратностями хитроумной судьбы не оказались на одном потоке в университете.
Под эту песню Лопес наш состав когда-то выступал на соревнованиях в Москве. Собственно, за место в первом ряду мы с Савельевой едва не подрались. Сегодня смеемся, без труда угадывая мысли друг друга.
Тело, опережая сознание, воскрешает танцевальные связки, которые мы тогда отрабатывали до потери пульса. Отбрасывая туфли так же, как и Ритка, собираю пальцами подол. Даже свадебное платье не мешает с проснувшимся азартом синхронизировать движения и ловить от этого головокружительный эндорфиновый кайф. Ноги перебирают и рисуют ритмичный такт, бедра вращаются, мышцы живота сокращаются, плечи и руки выкручивают идеальные пируэты.
Вместе с кровью сосуды затапливает адреналин. Тело нагревается. В груди вспыхивает горячее возбуждение. Разум отключается. Забываю о мерах предосторожности. Сама ищу Саульского глазами. Он стоит неподалеку, в компании безликих для меня в тот момент мужчин. Смотрит. И я засматриваюсь. Мне нравится, как на нем сидит костюм, и то, как белый воротничок рубашки оттеняет его смуглую кожу. Нравится, как в мужественной резкости черт выделяются его серые глаза. И как они опасно мерцают, когда он принимает мои настойчивые неосторожные взгляды. И то, как его взгляд, прослеживая мои движения, медленно стекает по моему телу, будто раскаленная жидкая сталь.
Отворачиваюсь. Но чувствую, что он продолжает смотреть. И не могу сдержаться, чтобы вновь не стрельнуть в него глазами.
Что со мной такое? Почему я так взбудоражена? Почему продолжаю на него глазеть?
Щеки и шею опаливает жаром. Это не просто смущение. Что еще? Я не знаю.
Глава 3
Я иду навстречу солнцу,
Я дышу порывом ветра…
Юля
— Съешь что-нибудь, — грубый голос Сауля заставляет меня вздрогнуть. — Белая. С платьем сливаешься.
— Не хочу. Не голодна.
Чистое упрямство, признаю. Желудок протестующе скручивается и жалобно урчит, требуя подкинуть организму хоть какие-нибудь питательные вещества.
Я уже крайне сильно нервничаю и все хуже себя контролирую. День близится к концу. Еще немного, и мы поднимемся в номер.
— Поешь, — продолжает давить Саульский.
— Не хочу.
Опускает на лежащую передо мной тарелку шпажку с шашлыком и канапе с семгой.
— Ешь. Если не хочешь, чтобы я тебе помогал.
— Я не ем мясо, — выдавливаю сквозь зубы, ощущая подступающую тошноту.
— Только не говори, что вегетарианка.
— Не совсем. Просто не люблю. Не переношу запах сырого мяса. И иногда я его чувствую даже в готовом виде. Возможно, фантомно. Не знаю… Не съем. Не могу.
— Рыбу съешь, — забирает шашлык себе и подбрасывает на мою тарелку еще несколько канапе. — Это ты, надеюсь, осилишь?
— Рыбу я тоже не особо люблю.
Взгляд Саульского достаточно красноречив. Оглядывает… Нет, даже не так. Ощупывает меня с ленивым презрением, мол, как ты живешь вообще?
— Не надо ее любить. Просто возьми в рот, прожуй и проглоти.
Смотрит на мои губы, и я не то что в рот что-то взять, сглотнуть и вдохнуть не сразу могу. Вижу, как медленно, заполняя насыщенную сталь радужки, расплываются темнотой зрачки.
Это плохой знак.
Мои плечи каменеют. В горле стынет удушливый ком. Сердце с силой толкается в ребра. Опуская взгляд, пытаюсь унять безумное волнение, чтобы не лишиться у всех на виду сознания. Этого только не хватало!
Не решаюсь продолжать спор. Чувствую, что Сауль будет давить, пока не достигнет цели. Неважно, каким способом, он это сделает. Даже если придется запихивать еду мне в глотку на глазах у всей «достопочтенной» публики.
Пережевывая еду, чувствую, как глаза заполняют злые слезы. Незаметно смахиваю предательскую влагу. Но Сауль, конечно же, замечает.
— Надеюсь, не из-за рыбы плачешь?
— Нет, — шиплю, не глядя на него.
Жую энергичнее, мечтая быстрее проглотить. Запивая водой, громко сглатываю. Становлюсь злее, но отнюдь не сильнее. Именно это понимание удерживает от открытого сопротивления.
— Из-за чего?
— От счастья!
— Заметно.
Резко поворачиваю к нему лицо. Делаю резкий глубокий вдох, прежде чем рубануть на эмоциях словами.