Ты все равно станешь моей
Шрифт:
— Прав. — я невесело хмыкаю, отогревая руки горячей керамикой. — Он бросил меня. — безжизненно пожимаю плечами и поднимаю глаза на брата. — Сказал, что не любит. — практически взвываю, зарываясь пальцами в волосы.
— Хочешь, я ему темную устрою? — Никита садится рядом и стирает окончательно размазавшуюся по векам тушь.
— Не хочу. — хрипло бормочу, массируя виски. — Ты его не тронешь! — твердым взглядом гипнотизирую брата, кто сейчас задумчиво смотрит на меня, поджав губы. — Даже не думай, — выставляю указательный палец вперед, продолжая
— Лика, — Ник прижимает меня к себе, обволакивая привычным спокойствием и умиротворением, — может тебе поспать? — предлагает. — А я тебе сейчас успокоительного принесу, хочешь? — ласково проводит руками по спине, как делает всегда, чтобы придать мне хоть немножко душевного равновесия.
— Хочу. — бормочу Никите в плечо и всхлипываю. — Все меняется, и только ты всегда со мной. — выдыхаю.
— Конечно, — подтверждает, — мы с тобой, сестренка, связаны на веки вечные. — чмокает в лоб и спроваживает меня в спальню. — Держи. — стоило мне залезть в кровать, протягивает лекарство.
— Ты лучший. — благодарно улыбаюсь, залпом выпивая растворенные капли. — Спокойной ночи. — уютно закутываюсь в тяжелое одеяло и прикрываю глаза, уплывая в мир грез. Мир, где, возможно, мне будет хоть немного, но лучше, чем в реальности.
— Спокойной ночи. — тихо отвечает Никита, нажимая на выключатель и закрывая за собой дверь.»
Тогда я две недели ходила, как тень, не позволяя себе даже мельком посмотреть на Олега. На одной из перемен меня отловил его лучший друг Ваня и начал проводить никому не нужные воспитательные беседы:
«— Что он тебе сказал? — не напрягаясь какими-либо предисловиями, начал.
— И тебе привет. — хмыкаю, садясь на подоконник. Ох, чувствую, разговор будет не быстрый. Да и не приятный, что уж тут скрывать. Честное слово, не хочу иметь никаких дел ни с Олегом, ни с его друзьями.
— Привет, привет. — автоматически здоровается в ответ. — Так что он тебе сказал? — хмурится.
— Кто «он»? — невозмутимо поднимаю бровь и смотрю на парня.
— Лика, твою за ногу! — чуть ли рычать не начал, осел! — Что тебе сказал Олег, раз вы теперь не общаетесь?! — показушно терпеливо поясняет.
— Боже, какое твоё дело, Сергеев?! — простонала я, теперь жалея, что вообще остановилась.
— Лика! — нависает надо мной "слегка" недружелюбно.
— Что «Лика»?! — задираю голову и возмущённо шиплю в ответ. — Сказал, что я нахер ему не сдалась! Не любит, сказал! — обнимаю себя за плечи, чувствуя, как по телу пошли мерзкие мурашки. — Все?! — из последних сил стараясь сохранять не жалкий вид, отстраненно интересуюсь.
— Нет, не все. Он соврал. — тихим, но уверенным голосом отвечает Ваня, заставляя меня закатить глаза.
— Слушай, прекрати издеваться надо мной! — отмахиваюсь от парня рукой, соскакивая с подоконника. — Всего хорошего! — прощаюсь, но в мгновение останавливаюсь от одной короткой фразы:
— Он серьезно болен. — несмотря на
— Чего? — переспрашиваю, поворачиваясь лицом к Ване и моля небеса, чтобы он просто по-идиотски пошутил, как делал это неоднократно до этого.
— Рак. Четвёртая стадия. Девяносто пять процентов летального исхода. — раздается сухой и безжизненный ответ.
— Это не смешно. — бормочу, облокачиваясь о стену. — Пожалуйста. — прикрываю глаза, чувствуя, как подкашиваются ноги.
— Лика! — до меня, будто сквозь ватные стены, доносится голос Вани. Соберись, Мещерякова, ты просто не имеешь права сейчас разыгрывать кисейную барышню! — Ты как? — обеспокоенно интересуется, подводя меня к одному из освободившихся кресел.
— Отвратительно. — потираю виски, обдумывая, что делать дальше. Однозначно, мне придётся вправить мозги одному невозможному человеку! — Где Олег? — сосредоточившись, спрашиваю. — Я его сегодня не видела.
— Дома. — отвечает Ваня. — Лик, врачи… — начинает парень, но я его безжалостно прерываю.
— Мне все равно, что говорят врачи! — цежу сквозь зубы и встаю с кресла. — Спасибо за информацию. — искренне благодарю Ваню и несусь к выходу, наплевав на оставшиеся несколько пар. К черту! Потом разберусь. Сейчас есть вещи гораздо, гораздо важнее.
Забегаю к Олегу в подъезд и усердно нажимаю на дверной звонок. Не захочет открывать дверь, все равно возьму измором! Пусть ещё раз посмотрит мне в глаза и скажет, что не любит. Скажет — спрошу ещё раз, ничего, небо не рухнет.
— Лика? — удивлённо выдыхает, открывая дверь и смотря на меня. Впервые смотрю на парня под другим углом: бледность, некоторая худоба — я замечала это на протяжении всего последнего месяца, но Олег уперто твердил, что на работе завал. Какой же он идиот! Сердце ухает как оголтелое, и теперь я совсем не знаю, что делать.
— Лика. — подтверждаю, так и не сумев разобраться, чего во мне сейчас больше: боли или озлобленности на жизнь. На смерть, что снова тянет костлявые холодные пальцы к тому, кого я люблю.
— Что ты здесь делаешь? — Олег хмурится и невозмутимо складывает руки на груди.
— Что. Я. Здесь. Делаю? — сглатываю тяжелый ком в горле, но чувствую, что уже не могу оставаться сильной и непоколебимой.
— Ты все знаешь? — практически стонет. Его взгляд неуловимо меняется, а мне хочется взвыть от тяжелой острой боли, резко пронзившей грудь насквозь.
— Знаю. — язык не поворачивается сказать ещё хоть слово.
— Прости. — в одно движение захватывает в свои убаюкивающиеся объятия и зарывается лицом в волосы. — Я не хотел, чтобы тебе было больно. — шепчет, целуя в мокрые щёки. — Я люблю тебя больше этой гребанной жизни. — сорвавшимся голосом произносит, не прекращая улыбаться. — Ты и есть моя жизнь, Лика. — утирает мою очередную слезу, но я замечаю, как по лицу Олега течет такая же, но гораздо более одинокая.