Ты – всё
Шрифт:
Покидаю отдел с красным лицом. Но суть не в комплиментах, которыми осыпали парни между делом. На них мне плевать. Это последствия профессионального волнения. Ну и, конечно же, довольство полученным результатом.
Вот, что значит подготовка!
Оставшийся час трачу на то, чтобы заполнить план. К его тщательной проверке планирую приступить уже во внерабочее время, оставшись в кабинете одна.
Пятница. Даже Римма Константиновна летит домой. К ней на выходные приезжают дети с внуками.
– Я бы помогла тебе, Юнь, но мне Льва из сада некому будет забрать, – бросает Алла, в спешке закидывая свои вещи в сумку. Знаю, что ей еще нужно доехать. Если Борис занят, всегда волнуется, что из-за вечерних пробок опоздает. – Нет ничего печальнее глаз ребенка, оставшегося в группе в одиночку. Особенно больно смотреть в эти глаза, если этот ребенок твой.
Пока Алла рассказывает, у меня перед глазами живо картинка встает. Сердце сжимается от жалости, когда вспоминаю, что сама вот так пару раз ждала родителей. Будучи светилами системы образования, они часто задерживались на каких-то собраниях и педсоветах. А спасал меня всегда дедушка. Он тоже всю жизнь проработал учителем, был и замом по воспитательной работе, и классным руководителем, но никогда не являлся заложником своих должностей и фанатиком культа образования. Единственный из всей семьи всегда ставил личные интересы выше работы.
– Да все нормально. Беги, конечно.
Улыбаясь ей, попутно набиваю эсэмэску деду.
Юния Филатова: Привет! Как дела?
Юния Филатова: Я тебя люблю.
– Я позвоню, – кричит Алла уже на выходе.
– Окей.
Все сотрудники прощаются и один за другим покидают отдел. В помещении воцаряется тишина. Беру пару минут, чтобы насладиться ею.
После выхожу в коридор.
Воспользовавшись уборной, иду на кухню и делаю очередную порцию кофе. Прихватываю вместе с чашкой упаковку печенья.
Вернувшись в кабинет, гашу весь лишний свет. Усаживаюсь в свое кресло и приступаю к проверке. Учитывая то, что в дело замешан Нечаев, немножко паранойю, как случалось со мной раньше. Позволяю своему тревожному синдрому возобладать над разумом – сверяю данные трижды. Просто не могу сесть в лужу перед Нечаевым. Подозреваю, что он не упустит шанса докопаться. Будет цепляться за малейшую возможность, будь то даже банальной опечаткой.
Когда я заканчиваю, сохраняю документ, дважды проверяю корректность работы приложения, остается полчаса до назначенного им времени.
Но не сидеть же мне теперь сложа руки.
Юния Филатова: Задерживаюсь на работе. Но клуб в силе.
Пишу в чате.
Юния Филатова: Мадя, скоро к вам доеду.
Агния Филатова: Ты что надеть планируешь?
Юния Филатова: Не думала еще. Может, красную юбку и какой-то топ к ней.
Агния Филатова: Черт, я хотела у тебя эту юбку одолжить.
Юния Филатова: Ладно, бери. Я надену кожаные штаны.
Агния Филатова: Спасибо!
Мадина Андросова: А я буду в одеяле и с подушкой на голове.
Виктория Андросова: Да-да, свисти! Сейчас как вырядишься, опять все мужики сбегутся!
Мадина Андросова: Дело не в одежде. Это все грудное молоко. Рожайте, девки!
Агния Филатова: Фуууу. Ни за что!
Юния Филатова: Я хоть и люблю Рокси, но тоже пас.
Виктория Андросова: Было бы от кого рожать!
Мадина Андросова: Сегодня найдем!
Поколебавшись еще пару минут, подхватываю планшет и бодрым шагом направляюсь к лестничной клетке. По мере того, как спускаюсь, дыхание учащается. Говорю себе, что это только из-за физической нагрузки. Но одновременно с этим скручивает желудок, и я вынуждена признать, что следующая за этим тошнота – нервное возбуждение.
Настоящий мандраж.
«Все хорошо. Ты свою работу сделала. Нет причин волноваться», – твержу себе самым рассудительным тоном.
Но…
Боже мой, это не работает!
Мне вновь становится жарко. Руки липнут к планшету. Кожа становится горячей, а внутри все трясется, словно у меня лихорадка.
Подумываю зайти на этаже руководящего состава в туалет, чтобы умыться и перевести дух. Но почему-то стыжусь так поступить.
Что, если Ян пасет меня по камерам? Откуда-то ведь знает, где я бываю в течение дня и с кем разговариваю.
Смотрю в черную капсулу, пока якобы уверенным шагом пересекаю длинный коридор, ведущий в приемную Нечаева.
Не надо было обновлять макияж. Не хватало только, чтобы решил, будто я ради него эту помаду наносила.
Да, Боже мой, с чего вдруг ему обращать внимание на твои губы?!
Я вычла сумму покупки пяти дополнительных единиц компьютерной техники из стоимости основных средств? Черт, не помню! А ведь так радовалась тому, что удалось перенести эту статью на следующий квартал! Ладно, посмотрю при Нечаеве, пока он будет игнорировать меня. По цифрам сразу пойму. Если что, быстро поправлю. Волноваться не о чем. Я помню сумму.
Чем стереть помаду? Ну не рукой же. Останется след, будет еще хуже.
Когда я добираюсь до кабинета, дверь вдруг резко открывается. Вздрагиваю, не успев настроиться. Застываю, когда осознаю, что сердце за грудиной перестало стучать.
Выдыхаю с облегчением, когда из-за массивного полотна показывается Лиля. Она меня не видит. Придерживая дверь, оборачивается.
– Ян Романович, мне вас ждать сегодня?
Ничего не могу с собой поделать… Когда сердце снова врезается в ребра, морщусь.