Ты за моей спиной
Шрифт:
– Есть еще кое-что, – спохватывается Мария Константиновна, когда Белявский уже открывает двери, а за окном главврач видит, как во двор больницы влетает целый кортеж машин с мигалками. – Девушка не разговаривает. Возможно, это реакция организма на стрессовую ситуацию.
Мужчина кивает и выходит из кабинета. А Мария Константиновна торопливо следует за ним, чтобы встретить чиновников, нагрянувших с внеплановой проверкой.
***
Белый
Будто все тело в ступоре. В трансе. Еще хрен знает в чем. Он просто не может сделать долбанный шаг.
Потому что четко понимает: он подвел свою девочку. Не уберег.
Федя медленно прислоняется горячим лбом к прохладному деревянному полотну. Считает до десяти.
Он должен войти в палату. Должен быть с малышкой. Но он сам не понимает, что творится с ним. Отчаянно хочет быть с ней. И боится. Боится, что увидит презрение, страх, ужас.
Чувство вины вспарывает вены. Убивает. Сжирает изнутри.
В голове всплыли слова врачихи о гинекологе. Да, все верно. Пусть осмотрят. Нет, Феде плевать, если Косой все же... Вернее не так! Ему не плевать. Он наказал ублюдка. Выпотрошил, как последнюю конченную тварь. Собственными руками закопал. Отомстил!
Белый трясет головой.
Бедная моя девочка... Малышка моя...
Он толкает двери. Первым, что видит – огромные глаза его родной девочки.
Глаза полные боли, ужаса... вины?
Федя делает пару шагов. Его шатает, штормит. Но он старается держать эмоции в кулаке. Главное, что девочка в порядке. Раны заживут. А со всем остальным они справятся.
– Родная моя... – шепчет он, осторожно присаживаясь рядом с койкой. Колени упираются в плитку на полу, а руки несмело тянутся к хрупким плечам.
Надия издает придушенный звук, словно захлебывается. А Федя сгребает ее в объятия. Тянет к себе. Прижимает. Окутывает руками.
Он чувствует, как сильно трясет хрупкую фигурку. Крупные соленые капли падают на его футболку, впитываются под кожу.
Федя и сам чувствует песок в глазах. Зажмуривается. Баюкает малышку на своих руках.
Ком в глотке исчезает. И Федя начинает говорить. Он несет какую-то чушь. Сам не понимает, что именно. Просто знает, что сейчас его девочке нужно слышать его голос.
Сколько они сидят вот так? Федя не считает времени. Раз за разом он прокручивает в голове все, что случилось. Заново переживает, выуживает каждую мелочь, каждую мельчайшую подробность. Наказывает себя этими воспоминаниями.
В какой-то момент дверь за его спиной распахивается.
Надия вздрагивает. Крепче цепляется за его плечи и футболку.
А Федя уже знает, кто именно стоит за его спиной.
– Все будет хорошо, родная, – шепчет он малышке на ухо, целует ее в висок, уголок рта. Старается не задеть повязку
Обернувшись, он сталкивается с тяжелым взглядом Мухтара Варгинова.
Сюзанна Эдуардовна, прошмыгнув мимо него, стремительно приближается к дочери. По палате проносится очередная волна женского плача.
Федя шумно сглатывает. Да, с мамой малышке будет легче.
А сам шагает к Мухтару Маратовичу.
Глава 13
Белый скуривает очередную сигарету. Какую? Не считает и не смотрит. Пальцы слушаются плохо, дрожат. Впрочем, и сам Федя будто сломанный. Четкий и слаженный механизм дает сбой.
Белый держится до определенного момента. Знает, что Мухтар потребует с него сполна и за все.
И оказывается совершенно не готов к тому, что на его плечо упадет тяжелая рука Варгинова.
Белый ждет мордобоя, выстрела в любую часть тела. Да чего угодно. Только не короткого и емкого:
– Садись.
Мухтар Маратович кивает ему на лавку перед крыльцом в здание. Давит на плечо сильнее, когда Белый пытается устоять на ногах.
– Да сядь ты уже! – рычит Варгинов, а Федя слушается. Так же послушно берет в руку сигарету. Отец девочки садится рядом, плечом к плечу.
Кажется, допотопная лавка развалится под весом двух крупных мужчин. Но нет, конструкция всего лишь скрипит.
– Знаешь кто? – продолжает говорить Мухтар Маратович, а Федор кивает. – Достать сможем?
– Уже, – сипит Белый и бросает на собеседника взгляд, по которому все сразу ясно.
Варгинов кивает, делает глубокую затяжку, бросает сигарету в урну.
– Если что, парни помогут убрать концы, – продолжает говорить Мухтар, а Белый лишь отрицательно качает головой. Нечего убирать.
Наступает самое лучшее время, чтобы высказать Варгинову свои планы. Расставить акценты. Не отдаст Федя свою девочку. Они ведь связаны неразрывно. По рукам, по ногам, душами связаны. Федя пропитан ею, не разобрать, где он сам начинается. Все его мысли – для нее. Все для нее.
Но сказать ничего не может. Язык непослушный, в глотке сухо, а по небу разливается горькая желчь.
– Наладится все, Федька, – негромко бормочет Варгинов, а Федя трет лицо свободной ладонью, в которой не зажата сигарета.
Почему в глазах настоящее пекло – Белый не знает. Он вообще чувствует себя в какой-то иной реальности. Хочет вернуться в ту, где малышка смеется в его руках. Где шепчет ему, как сильно любит. Где в ее глазах светится счастье и радость, а не...
Федя вдруг подрывается с места, потому что слышит через приоткрытую форточку сдавленный плач. Не может он больше его выносить. Белому позарез нужно туда, к малышке. К своей родной девочке.
Варгинов не останавливает его. Наоборот, двигается следом, попутно отдает команду кому-то из парней найти старшего.