Тяжелая корона

Ларк Софи

— Одевайся, — говорит он. — Пришло время заняться благотворительностью.

Я понятия не имею, что это должно означать, но я знаю, что лучше не задавать ему вопросов. Я надела платье в обтяжку огненно-красного цвета с коротким вверхом и разрезом почти до бедра.

Я надела пару золотых сандалий и один браслет, плюс пару золотых сережек. Я собираю волосы в гладкий хвост, потому что мне нравится, как это придает моему лицу острый и свирепый вид.

Я крашу губы, ногти рук и ног в тот же оттенок малинового, что и платье. Я не знаю, куда мы идем, но я знаю, что мой отец ожидает, что я буду выглядеть безупречно.

Бронированный автомобиль

уже ждет у входа, за рулем Тимур. Он знает, что лучше не смотреть на меня, когда выскакивает, чтобы открыть заднюю дверь. Тем не менее, я ловлю непроизвольный блеск в его глазах, который дает мне понять, что я хорошо подготовилась.

Мы с Тимуром дальние родственники по линии моей матери. Он беззаветно предан моему отцу, потому что папа освободил его от четырнадцатилетнего заключения в тюрьме на Таганке. Папа всегда начинает свои деловые отношения с одолжения. Он хочет, чтобы вы были у него в долгу.

Я удивлена, увидев Адриана, забирающегося на заднее сиденье рядом со мной, одетого в аккуратный черный смокинг, с зачесанными назад светлыми волосами, открывающими лоб.

— Ты идешь с нами? — я говорю.

— Конечно! — он ухмыляется. — Я хочу посмотреть шоу.

— Какое шоу? — Я требую.

Он бросает на меня взгляд, полный сводящей с ума загадочности.

— Ты скоро увидишь, — говорит он.

Я хмуро смотрю на него, размышляя, стоит ли пытаться выжать из него информацию, или это приведет только к еще большему поддразниванию. Я люблю своего брата, но он избалован и не всегда учитывает разницу между своей ситуацией и моей. То, что его забавляет, часто приводит меня в абсолютную ярость. Мы с ним живем параллельными жизнями с совершенно разными ставками. Он всегда знает, что в конце концов у него все получится. У меня нет такой уверенности.

Нам приходится почти час ждать, пока мой отец выйдет из дома. Он мог заниматься каким-то другим бизнесом, запершись в своем кабинете. Или он мог бы заставить нас ждать.

Он тоже официально одет в дымчато-серый смокинг, его борода и волосы недавно вымыты и благоухают марокканским маслом. От него пахнет сигарным дымом и водкой, так что, возможно, у него была какая-то встреча с одним из его бригадиров.

— Поехали, Тимур, — говорит он, как только садится в машину.

Мы с Адрианом забиваемся в угол, чтобы дать ему больше места. Он оглядывается на нас и одобрительно хмыкает по поводу нашего внешнего вида.

— Сегодня вечером никакой выпивки, — говорит он Адриану.

— Будет выглядеть странно, если я хотя бы не выпью бокал шампанского, — говорит Адриан.

— Только шампанское, — рычит папа. — Если я увижу тебя с чем-нибудь покрепче, я прикажу Родиону связать тебя и напоить бутылкой «Столичной».

— Звучит не так уж и плохо, — шепчет Адриан мне на ухо. Он говорит это так тихо, что мышь едва могла его услышать. Он не настолько глуп, чтобы перечить нашему отцу.

Машина останавливается перед Парк Уэст, длинным плоским зданием почти без окон и с темными крашеными стенами. Я полагаю, это должно быть какое-то место проведения мероприятий, я вижу поток людей из высшего общества, направляющихся внутрь, так что ясно, что мы здесь на каком-то гала-концерте или ужине. Я осматриваюсь, пока не замечаю темно-синий с золотом баннер с надписью «Благотворительный аукцион зеленых насаждений Чикаго».

Фантастика. Может быть, папа предложит ставку на яхту.

Папа выходит из машины первым,

а мы с Адрианом следуем за ним. Адриан подает мне руку, чтобы помочь подняться на каблуках. Как только мы выходим из машины, вспышки фотокамер освещают наши лица. Я сомневаюсь, что кто-либо из чикагской прессы знает, кто мы такие, но мы с братом всегда составляем неотразимую пару. Каждый из нас прекрасен сам по себе, в сочетании мы сногсшибательны. Я вижу, как даже самые причудливые гости оборачиваются, чтобы посмотреть на нас, и я слышу шепот тех, кто хочет знать, кто мы такие.

Папа идет прямо перед нами, выглядя самодовольным. Он рассматривает нас, как актив, и поэтому наша красота — его заслуга. Сам по себе он не красавец, хотя и бросается в глаза. Чтобы обеспечить своим детям привлекательную внешность, он женился на самой красивой женщине в Москве. Наша мать не была богатой или образованной. Ее отец был санитарным работником, а ее мать управляла небольшим детским садом в их доме.

Лучшая подруга моей матери убедила ее записаться на национальный конкурс моделей под названием «Svezhiye Litsa». Это было транслируемое по телевидению мероприятие, где зрители могли проголосовать за своих любимых участниц. Из 25 000 девушек, которые приняли участие, моя мать получила подавляющее количество голосов. Она более чем вдвое обогнала занявшую второе место.

Ее называли Жемчужиной Москвы, принцессой Севера. Мой отец наблюдал за состязанием и поставил на нее с самого начала. Когда она выиграла, он получил 3 000 000 рублей, больше, чем весь приз конкурса. На самом деле, все, что выиграла моя мама, было эквивалентно пятистам американским долларам, плюс меховое пальто и пачка купонов на косметику Natura Siberica, которая спонсировала мероприятие.

Папа зациклился на ней, наблюдая за шоу. Он использовал свои связи, чтобы узнать ее имя, где она жила и где работала (отдел обуви в Tateossian).

Он пришел к ней на работу на следующей неделе. На самом деле он был не первым мужчиной, который так поступил — пожилому механику и влюбленному студенту уже пришла в голову такая же идея. Но моя мать смогла их прогнать. Избавиться от моего отца было невозможно. Он приказал ей присоединиться к нему за ужином и ждал возле магазина, пока она не подчинилась.

Они поженились две недели спустя. В то время ей было девятнадцать лет. Она родила меня и моего брата в течение года.

Вынашивать близнецов было тяжело для ее организма. Я не думаю, что мой отец впоследствии находил ее такой же красивой. Он насмехался над обвисшей кожей на ее животе и растяжками на боках. Это было годы спустя, когда в глазах большинства людей она восстановила свою фигуру. Я, конечно, думала, что она все еще прекрасна.

У нее были такие же фиалковые глаза, как у нас с братом, хотя у нее они были большие и круглые, как у куклы. У нее было лицо в форме сердца с заостренным подбородком, тонкими чертами и ртом, похожим на бутон розы. Ее волосы были такими светлыми и тонкими, что струились вокруг головы, мягкие, как мех кролика.

Она была тихой. Она не заговаривала с нами, если мы с Адрианом не оставались с ней наедине в комнате. В остальном она общалась с нами с помощью небольших знаков и жестов. Мой отец сначала этого не понимал… позже, когда он узнал об этом, это привело его в ярость. Он обвинил нас в распространении секретов за его спиной. На самом деле, она просто пыталась избежать его внимания. Она делала все, чтобы оставаться маленькой и незаметной.