Тяжелая корона
Шрифт:
Она действительно не понимает.
Но она поймет достаточно скоро.
Одним быстрым взмахом ножа я разрезаю ленту ее бюстгальтера без бретелек. Бюстгальтер спадает с ее тела, обнажая эту мягкую, полную грудь. В тот момент, когда они оказываются на холодном воздухе камеры, ее соски твердеют и слегка поднимаются вверх, как будто приглашая меня взять один из них в рот.
Я возьму. Но пока нет…
Вместо этого я разрезаю и ее остальное, срывая остатки трусиков с ее бедер. Теперь ее узкая маленькая киска обнажена, губы слегка приоткрыты, потому
Невероятно эротично держать ее прикованной, полностью в моей власти. Еще более эротично видеть выражение решимости в ее яростно прищуренных глазах.
Она думает, что справится с этим вызовом.
Я думаю, что собираюсь сломать ее.
Скоро мы узнаем, кто прав.
Грубо я ощупываю ее обнаженную грудь руками. Я прижимаю ее к стене весом своего тела. Я сильно сжимаю ее соски, пока она не начинает задыхаться, и рычу ей в ухо:
— Это больно? Ты хочешь, чтобы я остановился?
— Нет! — говорит она, ее упрямство встречается с моим.
Я достаю прищепки из кармана. Я открываю одну, затем позволяю ей сомкнуться вокруг ее левого соска. Елена резко втягивает воздух, но не кричит. Я вижу, как сжимаются ее кулаки, прикованные цепями к стене по бокам от нее.
Ее сосок меняет свой обычный светло-коричневый цвет на темно-розовый, того же оттенка, что и ее губы. Я зажимаю другой деревянной прищепкой ее правый сосок.
Давление постоянное и безжалостное. Ее соски темнеют с каждой минутой, и я знаю, что они, должно быть, болят. Елена не жалуется. Когда я целую ее, она целует меня в ответ с удвоенной силой. Когда я наклоняюсь, чтобы провести пальцами между этими слегка приоткрытыми губками киски, я чувствую, что она скользкая и влажная.
Так, так, так. Либо моя невеста скучала по мне, либо она находит свой собственный катарсис в грубом обращении.
Я провожу пальцами взад и вперед по ее клитору, используя ее влажность в качестве смазки. Я чувствую, как ее клитор начинает набухать и напрягаться, точно так же, как ее соски. Елена пытается потереться о мою руку, насколько это возможно в ее стесненном положении.
Она стонет и трется об меня, пытаясь использовать удовольствие, чтобы отвлечься от ноющей боли в груди.
Я продолжаю тереть ее киску, увеличивая темп и давление, пока на ее щеках не появляется розовый румянец, а дыхание не учащается, и я знаю, что она начинает приближаться к оргазму. Затем я убираю руку и отхожу от нее.
Елена издает стон разочарования. Она хочет, чтобы я продолжал прикасаться к ней. Она очень этого хочет. Но я только начинаю.
Теперь ее соски сильно покраснели. Медленно, до боли, я нажимаю на пружину, чтобы ослабить хватку прищепки на ее левой груди. Как только я снимаю ее, я обхватываю ртом ее пухлый, набухший сосок и посасываю.
Шум, который издает Елена, не похож ни на что, что я слышал от нее раньше. Это глубокий стон: отчасти от боли, отчасти от изысканного
Я знаю, она до смерти хочет, чтобы я сделал тоже самое на другой стороне, но я заставляю ее ждать. Я дергаю за прищепку, не снимая ее. Елена выгибает спину, закрыв глаза, тихо поскуливая.
Наконец я снимаю прищепку и беру в рот ее правый сосок, наслаждаясь тем, каким набухшим и горячим он стал, и как Елена извивается у стены, едва способная справиться с интенсивной стимуляцией от того, что я посасываю ее нежную грудь.
Снова выпрямляясь, я расстегиваю молнию на брюках. Мой член высвобождается, твердый как камень и пульсирующий. Я прижимаю головку к ее входу и смотрю на ее лицо, когда засовываю его внутрь. Елена стонет и сильно кусает меня за плечо. Она кусает меня так сильно, что чуть не пускает кровь.
Мне похуй. Единственное ощущение, которое я могу испытывать, это то, что мой член полностью проникает в ее тугую, теплую куску. Хотя прошло меньше недели с тех пор, как я трахал ее в последний раз, такое ощущение, что прошло сто лет. Моя тоска по ней, моя одержимость ею, все это возвращается с ревом, сильнее, чем когда-либо. Я вонзаюсь в нее все сильнее и сильнее, и этого недостаточно, я хочу большего. Я безжалостно трахаю ее у этой стены, прижимая все ее тело к бетону.
Грубый цемент, вероятно, царапает ей спину. Мне все равно.
В этот момент я хочу, чтобы Елена испытывала все ощущения до предела, как и я. Чего бы это ни стоило, я должен заставить ее понять, как она подвергает меня уничтожению каждый раз, когда я вижу ее, как моя связь с ней болезненна и мучительна, как она причиняет мне боль хуже, чем мое колено, хуже, чем потеря матери, хуже, чем все, что случалось со мной в жизни. И все равно она мне чертовски нужна. Я не могу остановить это, не могу выключить.
У нее есть эта власть надо мной, и мне нужно применить свою власть над ней. Мне нужно знать, что она хочет меня также сильно, что она разорвет себя на куски ради меня, точно также, как я сделаю это для нее.
Лихорадочно я снимаю наручники, чтобы взять ее в большем количестве позиций. Я бросаю ее на матрас и забираюсь на нее сзади. Я хватаю эти длинные серебристые волосы и дважды оборачиваю их вокруг своей руки, крепко сжимая. Затем я дергаю ее голову назад, входя в нее сзади, используя ее волосы, чтобы крепко держаться.
Я трахаю ее жестко и грубо, мои бедра врезаются в ее задницу. Я никогда не смогу решить, какая позиция мне больше нравится с ней, потому что каждая из них чувствуется лучше всего в данный момент. Прямо сейчас вид ее узкой талии, переходящей в эту сочную задницу в форме сердца, пробуждает первобытную похоть, которая заставляет меня хрюкать и извиваться, как животное.
Я уже вспотел и умираю от желания взорваться внутри нее, но я отказываюсь это делать.
Сегодня я забираю все.
Я выхожу из Елены, чтобы сделать небольшой перерыв, мой член блестит от ее влаги.