Тяжелый дивизион
Шрифт:
Он опять убил карту доктора, пересчитал деньги и обвел всех вопрошающим взором.
— Ну, кто на сто шестьдесят?
— Не могу вас подцепить, Мартыныч, — прищурив один глаз, говорил Кулагин, медленно раскладывая карты себе и Иванову.
— Что ж, талия еще держится, — может быть, схватимся.
Поручик Иванов аккуратно сложил полученные две карты и, не глядя на них, спросил:
— Даете?
Заинтересованные в игре партнеры прильнули к нему со всех сторон.
— Иван Иванович, ну посмотрите, голубчик. А вдруг у вас сразу дамбле? — плакал кандидат. — Какие тут шутки? Вы нам нервы вымотаете.
Все знали странности Иванова, который иногда, «чтоб перебить карту», да и «просто так», прикупал к девятке, останавливался на двух, на трех очках — вообще чудил.
— Не на все иду — значит, буду играть по-вашему, по-хамски, — огрызнулся Иванов.
Теперь «тянул» Кулагин. Это действие продолжалось не меньше двух-трех минут.
— Даю! — вдруг выкрикнул Кулагин.
Партнеры оживленно зашевелились.
Теперь Иванов, в свою очередь, начал испытывать терпение Кулагина.
Все впились глазами в расширявшуюся под грязным ногтем Иванова белую полоску нижней карты.
— Ой, картинка, ой, картинка! — плаксиво причитал кандидат.
Иванов перестал тянуть карты.
— Идите к черту! Не скулите под рукой, — с искренней злобой цыкнул он на кандидата.
Кандидат отскочил, как игрушечный паяц на резинке, и извинительно замахал руками.
Иванов медленно открыл плоский серебряный ящичек, вынул папироску, зажег спичку и закурил.
— Ну и… — недовольно проворчал доктор. Он пошел на сорок рублей. — Довольно канителить!
Опять пауза.
— Тьфу, черт, — выругался внезапно Иванов, накрыл рукой, не показав никому, обе карты и сказал, обращаясь к Кулагину:
— Давайте.
— А, это уже лучше, — ответил тот и выбросил на стол тройку пик.
— Здорово, — завопил кандидат. — Иван Иванович, что у тебя?
Иван Иванович молча кусал бороду.
— Нет, не буду покупать, к черту, — сказал Кулагин и выбросил на стол туза треф и пятерку бубен.
Иванов также швырнул на стол свои карты. У него также было шесть очков.
— Ну что же, снять половину, что ли? — сказал Кулагин.
— Как хотите, нам легче, — сказал за всех кандидат, дрожавший за свою ставку.
— Нет, не буду, — решил Кулагин. — Биться так биться. В распрях и битвах мать Русь основалась, — добавил он популярную среди офицерства похабную присказку.
Действо продолжалось. Но на этот раз у Кулагина было девять. Он эффектно выбросил их на стол и, не дожидаясь ответа партнера, сгреб деньги со стола к себе.
Посыпались новые кредитки. Каждый бросал деньги в особой манере. Кто с деланным равнодушием, кто с откровенной досадой.
— А знаете, — вдруг сказал Кулагин, — что испытывать судьбу! Не хочу больше. Сегодня не мой день. — И он бросил карты.
— Кто купил? — сказал кандидат, быстро завладевая колодой.
— Ну что же, я, пожалуй, полсотни поставлю, — нерешительно сказал поручик Кельчевский.
— Давайте мне, — вдруг решительно заявил Андрей.
— За все?
— За все.
По правилам игры Андрей предложил карту Кулагину.
— Что ж, поединок? Идет! Раз карте не верил, должен идти на все. — Он положил волосатую руку на кучу, денег, которая лежала перед ним, и повторил: — Идет. Ва-банк!
Андрей быстро, не задерживая, сдал карты и сразу посмотрел на свои. У него была девятка.
— Ваша бита, — сказал он Кулагину и показал дамбле.
— Черт, вот досада! — Кулагин хлопнул по столу так, что расплескались стаканы с чаем и упала свеча.
— Александр Македонский был великий человек… — начал было кандидат.
— Брысь под стол! — заорал на него Кулагин, сразу налившись злобой, и кандидат с дурацкой усмешкой закрыл себе рот рукой и сделал смеющиеся глаза.
Андрей положил карты.
Кулагин оживился.
— Вы что, совсем?
— С меня довольно. Может быть, вы хотите перекупить обратно?
— А вы пойдете на все снова?
— Пожалуй, пойду.
Кулагин сдал при всеобщем напряженном молчании, и Андрей опять выиграл.
Кулагин полез в боковой карман за знаменитой пачкой катеринок. Теперь шея у него была багровая. Глаза сузились, и руки дрожали.
Андрей посмотрел на часы и сказал:
— Уже девять, я должен извиниться.
— Удобно ли? Зачем же садились? — сказал Кулагин.
— Я предупредил, что не могу позже девяти.
— Подумаешь. Из-за сестрицы…
— Вам жаль денег? — холодно спросил Андрей. — Скажите прямо, я верну вам.
Кулагин презрительно хмыкнул и улыбнулся. Он кичился тем, что у него в кармане всегда есть запасная тысяча хрустящими сотенными бумажками. Он любил рассказывать о том, какие у него виноградники в Крыму и дача в Алупке.
— Скажите, сколько вы потеряли? Я верну, — настаивал Андрей, остановившись у выхода из палатки.
Кулагин позеленел.
— Я вам не советую издеваться, — крикнул он Андрею. — Я гну подковы! — Он поднял над столом во весь рост, круглое, как бочка, тело великана и протянул вперед сжатые кулаки.
Партнеры принялись успокаивать обоих.
Андрей выдержал паузу и вышел из палатки.
— Из-за юбки черт знает что делается, — слово за слово ронял, вытирая лоб, Кулагин.
Андрей услышал, вернулся в палатку. Теперь он был взбешен.
— Если вы еще хоть слово скажете о женщине, я вам дам пощечину.
Кулагин свирепо выкрикнул:
— Черт! — и бросился вперед.
На этот раз все офицеры бросились к Кулагину, который тяжело дышал и ворочал маленькими свирепыми глазками. Но он успел протянуть руку к груди Андрея и сорвал металлический конец аксельбанта. Андрей вырвался из объятий кандидата и доктора. Пальцы его едва скользнули по жесткой, небритой щеке Кулагина. Офицеры, как гончие на волке, повисли на великане, и вместе они опрокинули стол. Свеча потухла. Доктор уводил Андрея. В темноте ругался Кулагин. В солдатских палатках чиркали спичками, и наружу выглядывали сонные головы без шапок.