Тяжесть короны

Булгакова Ольга Анатольевна

Проснулась от криков, запаха дыма и того, что меня сильно толкнули. Так, что я упала со стула, пребольно ударилась, но, главное, дурман сонливости рассеялся, ко мне на время вернулась способность почти четко мыслить.

Увиденная картина была ужасной. Судя по крикам и ржанию напуганных лошадей, горела конюшня. Я помнила, что это, по сути, часть дома, что на втором этаже живут хозяева. В окно, оторвав ставень, влезал оттолкнувший меня человек, казавшийся в зареве пожара демоном. Но на меня он не смотрел, все его внимание было сосредоточено на Ловине, как раз распахнувшем дверь. Мужчинам потребовались считанные секунды, чтобы обнажить клинки и сойтись в поединке. Бой шел

недолго, — Ловин, прихрамывающий после ранения, значительно уступал сопернику в ловкости и подвижности. Хотя все же умудрился ранить противника. Но не серьезно. Тот лишь обозлился и стал активней атаковать, оттесняя священника к двери. В это время из коридора появился еще один незнакомец с обнаженным мечом. Не удивило, что он тут же ввязался в бой. Низость и подлость этого человека отозвались во мне ненавистью, придав сил и безрассудной решимости. Тот, что появился из коридора, заметил хромоту Ловина и, улучив момент, ранил священника в больное бедро. Друг взвыл от боли, но все еще пытался отбиваться. Недолго. Поскользнувшись на крови, упал. Первый напавший занес меч, собираясь убить Ловина, но я толкнула человека так, что он потерял равновесие и отшатнулся. Загородив собой друга, повернулась к незнакомцу, чье лицо казалось зловещим в отсветах пожара.

— Не смей.

— Я не люблю оставлять после себя трупы, — нагло ухмыльнулся человек. — Он будет жить, если поклянетесь, что не попробуете удрать от меня.

— Клянусь, — не раздумывая, ответила я.

Разумеется, я не была настолько наивной, чтобы поверить словам незнакомца. Понимала, что попалась, что клятва или ее отсутствие ничего не меняют. Понимала, что Ловин и мои телохранители, если живы, в ближайшие дни не смогут мне ничем помочь. Зачем этому человеку вдруг понадобилась глупая игра в лже-благородство, я сказать не могла. Но, с трудом сдерживая бессильную ярость, осознавала, что выбора не было. Позволить напавшим убить Ловина на моих глазах не могла.

— Замечательно, — осклабился незнакомец и широким жестом пригласил меня выйти в коридор. — Прошу.

— Попрощаюсь и выйду. А вы с напарником пока можете подождать в коридоре, — отрезала я, отворачиваясь и приседая рядом с Ловином. К моему несказанному удивлению, оба незнакомца действительно вышли из комнаты. Тот, что влез через окно, ушел, второй остался у двери, которую, конечно, закрывать не собирался. К лучшему, так было светлей.

— Прости, — прошептал Ловин, вцепившись в мою руку.

— Мы все знали, что риск велик, — утешила я. Мягко высвободив руку, разорвала на друге штанину, чтобы осмотреть рану. На счастье глубокой она не была, но незнакомец попал всего на палец ниже свежего шрама. Поэтому Ловину было так больно. Встав, принесла кувшин с водой, таз и мешочек со снадобьями. Снова присела рядом со священником, краем глаза заметив, как на меня смотрел незнакомец, приоткрывший от удивления рот.

— Ты ни в чем не виноват, — смачивая корпию в кровеостанавливающем бальзаме, ровным, ничего не выражающим голосом сказала я. — Лекарство жжется.

Ловин, сцепив зубы, всхлипнул от боли, когда я промокнула бальзамом рану, и отвернулся. Я же чувствовала себя механической куклой, лишенной чувств, действующей, как предписано. И невозмутимо, как ни в чем не бывало, продолжала:

— Просто так вышло. Я благодарна вам за все, а теперь возвращайтесь домой.

— «Возвращайтесь», — горестно хмыкнул Ловин. — Вел мертв, а Садор сильно ранен. Коней у нас не увели, но в седло я смогу сесть нескоро.

Я вздохнула. Эти новости не стали неожиданностью. Достав из коробочки иголку и шелк, принялась зашивать рану, почти не соображая, что делаю. Удивительно, но снова почувствовала сильную сонливость. И полное, абсолютное безразличие к происходящему вокруг.

— Мне жаль. Но я ничего не могу сделать для вас с Садором. Только оставлю лекарства, — с этими словами я придвинула ближе к Ловину мешочек со снадобьями и бинтами. — Там список. Разберетесь. Главное, выздоравливай.

— Прости, если сможешь, — друг был убит горем и чувством вины.

— Ты ни в чем не виноват, — через силу улыбнулась я. — Прощай, Ловин. Желаю вам… вам всем, удачи.

— До свидания, Нэйла, — стиснув мою ладонь в своей на прощание, ответил Ловин.

Я встала, кивнула и вышла в коридор. Голова кружилась, гудела, пол уходил из-под ног, но я не показывала, что плохо себя чувствую. Не время и не место проявлять слабость. Незнакомец вернулся в комнату за моими сумками. Издевательски вежливо поклонился и указал рукой на выход в зал. Послушно пошла перед ним, вышла в небольшой двор перед постоялым двором. Оглянулась. Все крыло, где располагалась конюшня, еще горело. Но люди, выстроившиеся в цепочку, передавали друг другу ведра с водой, заливали огонь. Плеск, шипение, треск ломающихся балок, крики, ржание лошадей, едкий дым, отсветы пламени… Двое незнакомцев держали под уздцы нервничающий, нетерпеливо бьющих копытами коней. Мой спутник, бросив на землю свою ношу, помог мне сесть в седло. Потом пристроил сумки. Через несколько минут мы покинули Полевку.

Больше ничего не помню.

Лежа в постели, нежась под одеялом, не открывала глаза, надеясь снова заснуть. Отчего-то мне казалось, что было еще очень рано. Подумала, это потому, что толком не отдохнула, а сон приснился чудовищно глупый.

— Она еще часа два проспит, — услышала приглушенный незнакомый мужской голос совсем рядом. Прислушавшись, решила, что говорили за стеной. Не ошиблась. — Иргит — хорошее снотворное, надежное.

— Ну да, — скептично ответил ему другой голос. Сказать точно было сложно, но мне казалось, говорил тот, что потребовал у меня клятву. — Вот только действует долго.

— Я ж на мужчин рассчитывал, — принялся оправдываться первый. — Кто же знал, что они суп есть не станут? А ей понравится такое острое?

— Хорошо, что всегда есть другой план, — вмешался в разговор третий мужчина. — Но все-таки зря мы так много внимания привлекли. Еще и труп по себе оставили.

— Ой, не нуди, — отмахнулся второй. — Главное, что она у нас.

— Я понимаю, что у тебя с ним свои счеты, но будь осторожней, ладно? — посоветовал третий. — Он не любит слишком уж прытких. Сам знаешь.

— Знаю, — буркнул второй. — Пойду проверю, как она…

Я открыла глаза, быстро огляделась. К счастью, лежала спиной к двери, так притворяться спящей проще. Слышала, как кто-то отпер дверь, как сделал шаг в мою сторону. Я старалась дышать ровно и медленно. Похититель постоял немного и снова вышел, заперев за собой дверь.

Боже… почему все случившееся — не сон? Почему? Беззвучно плакала, закусив губу, уткнувшись в подушку. Все эмоции, все переживания нахлынули разом, причиняя много боли. Хорошо, что похитители промахнулись в расчетах, подарили мне еще время, чтобы прийти в себя. Я сомневалась в том, что в присутствии враждебных незнакомцев смогла бы сохранять невозмутимый вид. А иллюзия спокойствия была необходима. Я не могла допустить, чтобы они видели меня хотя бы расстроенной!

Я скорбела по Велу, волновалась за Садора, за Ловина, чья кровь бурой коркой покрывала мои руки. Я боялась за ардангов, оставшихся на разоренном постоялом дворе в окружении шаролезцев, ищущих виноватых в своих бедах. Даже вера в уважение к сану Ловина не утешала.

Вот за себя я не переживала совершенно. Моя судьба была определена. Знала, что нужна похитителям живой и невредимой. Прекрасно понимала, что они отвезут меня в Ольфенбах и постараются выторговать у отчима что-то еще помимо обещанной награды. И понимала, что сбежать не удастся.