Тяжесть короны
Шрифт:
Оказалось, что Ромэр и Клод очень похоже смеются, а веселящаяся Летта чуть запрокидывает голову и кажется моложе лет на десять.
Несмотря на переход на шаролез, право называться «лайли» я сохранила, а меня официально попросили обращаться к Клоду и Летте «адар» и «адали». Разумеется, в таком случае обращение на «Вы» было неуместно, и мы от него без сожалений отказались.
За завтраком ничего важного не обсуждали. От серьезных бесед тоже нужен отдых.
Клод, так же впечатленный моим беспрецедентным стремлением научиться, завел разговор об ардангском эпосе. Упомянул уже знакомую легенду о лунном олене и еще несколько сказаний о городах
Мы не забывали, что завтрак — в первую очередь прием пищи, поэтому часть легенд рассказывал Ромэр. А я, слушая совершенно непохожие голоса мужчин, с удовольствием отмечала одинаковые обороты, такие же, как у дяди, интонации Ромэра. Одно слово — родственники. Летта, подперев щеку рукой, казалось, вообще не обращала внимания на произносимые слова. Только смотрела на племянника с нескрываемой нежностью. И этим напомнила мне кормилицу. Временами я ловила на себе такой ее взгляд. Думаю, кормилица любила меня наравне с родными детьми и к Брэму с Аримом относилась очень похоже. Я скучала по ней и по братьям, а в уютном семейном тепле этого дома разлука ощущалась значительно болезненней, чем прежде. Но я слушала истории, улыбалась и делала вид, что все в порядке. Могла поклясться, что мои переживания на лице не отразились. Тем больше я удивилась и тем больше была… благодарна Ромэру.
После завтрака, когда Клод ушел наверх, а Летта, закрывшись на кухне, гремела тарелками, арданг спросил, что меня обеспокоило. Вначале собиралась отнекиваться, но, глянув в участливые, проницательные серо-голубые глаза, неожиданно для себя призналась. Ромэр вздохнул, тихо сказал «Понимаю» и осторожно сжал мою ладонь в своих. Ласковая нежность этого движения стоила сотен слов. Удивительно, но на сердце стало легче.
Во время завтрака Клод говорил о разных городах и семействах, об их истории. Единственный род, который долго не упоминался даже косвенно, был род Аквиль. Несколько неожиданно, особенно учитывая, что Клод, первым делом рассказал легенды Тарлан и Берши, рода Летты. Словно знакомил меня с присутствующими. Причину этой избирательной молчаливости я поняла в конце завтрака.
Когда булочки с сыром, яйца и каша были съедены, я помогла тете убрать со стола, принести из кухни чашки и медовую ковригу. Когда Летта вернулась с кухни со свежим чаем, мужчины обменялись короткими взглядами, Ромэр едва заметно кивнул. И Клод рассказал легенду, о которой я прежде встречала только упоминания. Признаться, она меня раньше не очень интересовала, но теперь в свете недавних событий и туманных намеков прошедшей ночи показалась важной.
— Знаешь, лайли, — осторожно подбирая слова, начал Клод. — То, что я сейчас расскажу, не легенда вовсе. Это история. История Арданга. Не стану спорить, она несколько романтизирована. Но от этого не перестала быть историей.
Он не ошибся в определении. Былина дышала особой рыцарской романтикой, так свойственной тому периоду. Перед мысленным взором возникали благородные девы, отважные рыцари. Слышались песни менестрелей, лязг доспехов, звон мечей…
Оказывается, без малого четыреста лет назад в Арданге был король. Первый и до избрания Ромэра единственный король за всю историю страны. В те времена эти земли часто подвергались нападениям со стороны Баринта, Оровэлла и того же Верея. Разрозненные княжества, каждое из которых было само себе государством, проигрывали, уступая захватчикам все больше и больше земель. Князья, каждый из которых считал, что не может положиться на соседа, не сумели объединиться, так же, как это было во времена шаролезской войны.
Кардинальный поворот свершился, когда после гибели Эорлана Аквильского в сражении власть унаследовал его старший сын, Риотам. Этот самоуверенный молодой человек созвал на совет четырех князей еще не захваченных земель и провозгласил себя королем. Разумеется, не по праву рождения, но опираясь на церковь и сильную знать своего надела. Клод пересказывал старинную легенду, словно пропитанную запахом древних манускриптов. А я представила, как молодой, едва достигший тридцатилетия воин в кольчужном доспехе, таком же шлеме, увенчанном короной, появляется перед князьями. Как произносит речи о необходимости объединения, о единстве говорящих на одном языке, исповедующих одну веру, одни идеалы.
Четверо князей, взвесив шансы выжить в одиночку, признали Риотама своим королем и предводителем. Молодой король поклялся князьям на крови, что считает их побратимами, что он сам и его родичи по крови всегда придут на помощь названным родственникам. Впечатленные князья принесли такие же клятвы и, преклонив колени, поклялись своему королю в верности. Пять объединенных княжеств смогли дать отпор захватчикам, освободить земли до самого Пенного моря, оттеснить верейцев за хребет. Бывшим владыкам княжеств Риотам возвращал их земли, требуя лишь принести клятвы верности, известные в народе как Клятвы Побратимов. Так Риотам Аквильский не только избавил страну от агрессоров, но и объединил разрозненные княжества. По сути, создал Арданг как государство. С советом князей, со сводом законов, основанном на рыцарском кодексе чести.
Да, не спорю, король Риотам был идеалистом, свято верящим в благородство каждого из Побратимов. Иначе он князей не называл. Да, король Риотам был романтиком, ставящим кодекс чести и долг перед родиной превыше всего. Да, короля Риотама воспевали барды, сложив о нем множество, к сожалению, не слишком правдоподобных легенд, сослужив ему этим плохую службу. Воспринимать столь идеализированный персонаж как реально существовавшую личность было сложно. Но факт оставался фактом. Риотам Аквильский был прагматиком и мудрым королем. Правление Риотама, длившееся двадцать пять лет, осталось в истории, как золотой век Арданга. Расцвет рыцарства, эпоха Единства, когда на земли слепленного из кусочков в монолит государства никто не осмеливался посягнуть. Времена легендарного величия Арданга, память о которых отцы передавали детям. Времена, которые многие хотели бы вернуть.
Брак короля Риотама был бездетным. Младший брат короля, Витиор, почему-то больше известный под именем монаха из Ноарна, чем под своим собственным, так же не оставил потомков. После смерти короля Риотама никто не осмелился предъявить права на трон, надеть его корону, занять его место за столом Совета. До прихода шаролезских войск в Арданг место короля в Золотом Зале Собраний в Ноарне пустовало. Почти четыре сотни лет. И хоть от его идей правления остался лишь совет князей в Ноарне, великий легендарный король не стерся из людской памяти.
В таком свете избрание Ромэра не полководцем-предводителем, а именно королем с предоставлением тех же полномочий, с принесением ему Клятв Побратимов, казалось почти невероятным. После всего услышанного, думаю, я бы не поверила в избрание Ромэра королем до конца, если бы не увидела на левых ладонях Ромэра и Клода одинаковые шрамы, — следы клятвы на крови. Заметив мой взгляд, арданг посмотрел на свою ладонь и, сжав ее в кулак, горько сказал:
— Вряд ли после всего обо мне ходят такие красивые легенды.