Тяжесть короны
Шрифт:
Он послушно перевел и вновь вопросительно посмотрел на меня.
— Что я благодарна за радушный прием. Что все изумительно вкусно. И что я очень прошу не обращать на меня внимания. Разговаривайте так, словно меня нет.
— Но, Нэйла, так нельзя, — арданг, до того исправно переводивший мои слова, передавать последние фразы не спешил.
— Ромэр, можно. Я же не обижусь.
— Нэйла, так нельзя, это невежливо, — уговаривал арданг. — Ты ведь не будешь понимать и слова. Тебе, да и нам будет неловко.
— Я неловкости испытывать не буду, и вы не вздумайте смущаться. Пойми и поверь, — убеждала я, замечая настороженные взгляды Летты и Клода. — Мне значительно
Ромэр покачал головой и, глядя на меня с удивлением, сказал:
— Ты не устаешь меня поражать. Но спасибо тебе.
— Да не за что, — снова смутилась я.
Видимо, какое-то из основополагающих правил ардангского этикета я все же нарушила. Потому что Клод и Летта удивились безмерно. Если женщина просто оторопело переводила взгляд с меня на Ромэра и обратно, то Клод дважды переспросил, правильно ли они поняли. Он, глядя мне в глаза, все никак не мог взять в толк, как это я добровольно обрекла себя на непонимание, исключила из светской беседы. Пришлось общаться жестами. Показала, что меня в комнате нет. А Ромэр еще раз перевел мою просьбу и объяснение. Только тогда Клод и Летта более или менее успокоились.
— Необычная просьба, — недоуменно поглядывая в мою сторону, прокомментировала Летта. — Не ожидала.
— Она очень тактична, — пояснил Ромэр. — Понимает, что мы давно не виделись. И считает, что при постороннем человеке не станем обсуждать серьезные темы. Хотя… Учитывая, что мы вместе пережили, чужой мне она давно быть перестала.
— Кто она? — спросил Клод, старательно изображая, что нахваливает еду. — Как ты с ней познакомился? Давно ли?
— Я не преувеличивал, когда назвал ее спасительницей. Но историю знакомства расскажу позже, когда она будет спать. Придется упоминать имена, она поймет, о чем речь.
— Ааа, — протянул Клод. — На простолюдинку непохожа. Кто-то из славных?
Удивительно, не думала, что свои представления о дворянстве арданги переносят и на Шаролез.
— Не совсем, — улыбнулся Ромэр, начиная рассказывать мою придуманную родословную.
В то, что моим отцом мог быть обедневший граф Лонн, Клод поверил с легкостью. Видимо, о вольностях шаролезкого двора Ромэр узнал от дяди. История о том, как меня пытались выдать замуж за пожилого богатого купца, уже похоронившего трех жен, пробудила сочувствие в душе Летты.
— Бедная девочка, — покачала головой женщина. — Всегда говорила, что щедрым выкупом пытаются что-то скрыть. А обедневший отец и позарился. Бедная девочка.
Подумалось, что в последние годы, наверняка, участились случаи, когда девушку из дворянской семьи так покупали дельцы низкого происхождения. Ведь у семьи, разоренной войной, лишенной всех благ и привилегий, просто не было средств. Родственники невесты, да и сама девушка даже могли расценивать такой брак как благо… По взглядам Летты поняла, что она искренне радовалась, что хоть кому-то удалось избежать подобной судьбы.
На этом обсуждение моей личности временно закончилось. Слушая рассказ Клода об их жизни в Челна, пила чай с мятой и рассматривала хозяев. Дядя показался мне в первый момент стариком, но теперь поняла, что ошиблась. Он вполне мог быть ровесником Дор-Марвэна, только из-за седины в светлых волосах и глубоких морщин казался старше. С первого взгляда на Клода Аквильского становилось ясно, что передо мной родственник Ромэра. Изгиб бровей, абрис подбородка, форма губ. Но, несмотря на явное сходство, в Ромэре больше чувствовались черты и стать рода Тарлан. И если Клод смирился со своим положением, то Ромэр излучал мощь и несломленную, не покорившуюся судьбе силу духа.
Летту нельзя было назвать красивой. По крайней мере, не в шаролезком понимании красоты. Скорей тетя была интересной, яркой и, безусловно, запоминающейся. Особенно мне нравилось наблюдать за тем, как серые глаза женщины отражают разные чувства. Мимика у Летты тоже была эмоциональная, и на жесты тетя не скупилась, но с живостью глаз ничто не сравнивалось.
Ромэр рассказывал о нашем путешествии. Почему-то урывками, начав с первого постоялого двора. Потом говорил о Круче, о дороге через Вершинный в Солом, а потом и в Челна. Он ни словом не обмолвился ни о том, что мы представлялись супругами, ни об истории в Вершинном, да и интерес стражников упомянул лишь вскользь. Я слушала через слово, отмечая, что Ромэр очень любил родной язык и радовался возможности говорить на нем. Это было слышно по тому, как низкий, красивый голос спутника едва заметно изменялся, когда Ромэр говорил на ардангском. Появлялись новые нотки, а речь звучала мелодично, как песня. Рассказывать Ромэр умел, и, хоть я знала, что он о многом умолчал, рассказ казался цельным и плавным. А слушать этот голос было одно наслаждение… И тема значения не имела.
Задумавшись о своем, потеряла нить беседы и очень удивилась, когда что-то теплое коснулось щеки. Вдруг обнаружила, что Ромэр укрыл меня пушистой вязаной шалью, что Клод убирает посуду со стола, а Летты в комнате вообще нет.
— Ты засыпаешь, — мягко констатировал Ромэр. — Тетя сейчас приготовит тебе постель.
Я даже ничего не успела сказать. Только собралась рот открыть, но Ромэр, словно прочитал мои мысли и, легко кивнув в сторону кухни, добавил:
— Вода уже греется.
— А ты хорошо меня изучил, — заметила я, борясь с неожиданно сильным желанием обнять Ромэра. Сопротивляться этому порыву стало почти невозможно, когда арданг серьезно, без тени иронии сказал:
— Я очень рад, что у меня была такая возможность.
Конечно, я не ожидала, что у них есть ванна. Но предложенная альтернатива меня вполне устроила. Хоть и удивила порядком. Летта снабдила меня домашней обувью, огромным полотенцем, в которое можно было раза два завернуться, и халатом. А потом отвела в небольшую комнату, выложенную шершавой терракотовой плиткой. Но ни лохани, ни таза, ни кувшина с водой там не наблюдалось. Зато чуть выше уровня глаз на потолке была закреплена воронка с металлическим решетом, как носик лейки садовника. Предлагалось открыть кран и мыться под льющейся струями водой. Такой вот комнатный дождь.
Вода была горячей, мыло — душистым, а ощущение свежести и чистоты — долгожданным. Купание меня так взбодрило, что я, устроившись на узкой кровати в смежной с гостиной комнате, уснуть не могла. Ромэр тихо переговаривался с родственниками, тоже сходил выкупаться, пока Летта устраивала ему постель на диване.
Клод с женой ждали племянника в гостиной, перешептываясь так тихо, что я расслышала только, как Летта плакала, а Клод пытался ее утешить. По тени видела, как вернувшийся Ромэр подошел к занавеске, отделявшей выделенную мне комнатушку от гостиной. Он постоял немного рядом, думаю, прислушивался, пытаясь определить, сплю я уже или нет. Я не шевелилась и, прикрыв глаза, дышала глубоко и ровно, честно пытаясь заснуть. Половицы скрипнули, когда арданг отошел. Слышала, как Ромэр передвинул стул, видимо, сел за стол. Что ж, понимаю, разговор предстоял долгий и серьезный. Мне неловко было подслушивать. Но невольно получилось. Наверное, к лучшему.