Тяжесть короны
Шрифт:
— Господи, Ромэр… — вдруг выдохнул Клод. — Что делать, если это увидит стража?
— Ничего, — качнул головой Ромэр, застегивая рубашку и снова садясь к столу.
— Ты не понимаешь! — Клод все-таки заговорил в полный голос. И хоть я знала, что с вольной Ромэру ничто не угрожает, ужас дяди обдал ледяной волной. — Людей с такими отметинами казнят на месте!
— Тише, — видимо, указав на комнатушку, ответил арданг. — Не переживайте и не шумите. Разбудите ее.
— Ромэр, послушай, я многое могу решить. Но не смогу защитить тебя, если об этом узнают!
Судя
— Если говорю, что волноваться не о чем, значит, так и есть. Пожалуйста, успокойтесь и выслушайте меня. Я обо всем скажу по порядку.
Чувствовалось, что Клод хотел возразить, но промолчал и сел рядом с женой. Собравшись с мыслями, арданг продолжил рассказ.
Не ожидала, что Ромэр снова вернется к ночи клеймения, упомянет ангела, явившегося ему. Заливаясь краской смущения, могла только радоваться, что моя реакция не видна. Легенда о незнании ардангского рухнула бы в тот же миг. Потом был рассказ о последних двух месяцах заточения, о моих ночных визитах. Ромэр почти дословно передал наши с ним разговоры, но удивительным образом не придал им эмоциональную окраску. И это мне понравилось. Создавалось впечатление, что арданг сообщает только необходимые сведения, но утаивает от посторонних главное. Наши с ним личные отношения.
— И ты так просто ей поверил? — недоуменно спросил Клод. — Я бы решил, ее подослал Стратег.
— Я очень долго так думал, — по голосу слышала, что Ромэр улыбается.
— И правильно. Девушка, свободно проникающая в тайную тюрьму каждую ночь… Почему поверил? — все еще подозрительно уточнил дядя.
— Причин много, — мягко сказал арданг. — Но главное, я узнал в ней своего ангела.
Это признание заставило Клода и Летту надолго замолчать.
Ромэр вскользь упомянул наше путешествие до Кручи, и подробно рассказал об истории в Вершинном.
— Вольная? — переспросил Клод. Кажется, наличие этого документа его еще больше обеспокоило. — Ты видел эту бумагу?
— Нет, не стал открывать коробочку. Не смог бы потом так же защитить документ, — небрежно пожав плечом, признался арданг.
— Извини, но ты меня удивляешь, — холодно, даже нравоучительно сказал Клод. — Бумагу, от которой зависит твоя жизнь, нужно было внимательно прочитать! Давай сюда, — он требовательно протянул руку.
Ромэр покачал головой.
— Вольная у нее.
— Как? — выдохнула Летта.
— Я попросил Нэйлу хранить бумагу у себя.
Кажется, такое проявление доверия ко мне, лишило Летту и Клода дара речи. По крайней мере, тишина воцарилась надолго. А я, представив себе их удивленные лица, с трудом сдержала смешок.
— И когда она собирается ее тебе отдать? — спросил дядя.
Почему-то решила, что он очень разозлился на Ромэра и на меня. На меня за попытку манипулировать, а на него за глупость.
— Она собиралась отдать мне вольную сразу после той истории, — по тону арданга поняла, что он так же, как и я, расценил слова дяди. — Я не взял.
— Значит, возьмешь с утра! — Клод явно не собирался терпеть возражения.
— Посмотрим.
Тон Ромэра был ровным и спокойным. Никаких эмоций. Но, видимо, по глазам и лицу племянника Клод понял, что напирать не стоит.
— А как она достала вольную? — спросила Летта.
— Я не спрашивал, — признался арданг и уточнил: — Это важно?
— Да нет, — как-то слишком небрежно ответила женщина. — Просто любопытно. Это же не украшения и не цветы, простыми улыбками не обойтись.
Ромэр промолчал, но под влиянием его требовательного, выжидающего взгляда, Летта продолжила:
— У женщины, особенно красивой женщины, редко берут деньги за услуги. Предпочитают другую расплату.
— Не в этом случае, — холодно отрезал Ромэр.
— А ты не знаешь. Ты же ее не спросил, — не отступала Летта.
Какое, оказывается, укоренившееся мнение о том, что для шаролезкой дворянки честь — пустое слово.
Летта вздохнула. А я, увидев, как Ромэр сложил руки на груди, представив себе его тяжелый взгляд, понимала повисшую в комнате долгую напряженную паузу.
— Пойми, Ромэр, — попыталась объяснить Летта. — Мы безмерно благодарны ей. Словами не высказать. Но ты знаешь о ней только то, что она рассказала сама. Конечно, к неглупой, красивой и вежливой девушке, которая так тебе помогла, мы все испытываем самые теплые чувства. Но нам… Нам всем нужно увидеть ее трезвым взглядом.
— Я понимаю, о чем ты, — мягче ответил Ромэр. — Но я знаю, кого вижу. Надеюсь, и вы увидите ее правильно. Разумеется, я не ожидал, что это произойдет мгновенно, мне самому потребовалось много времени, чтобы осознать…
Фраза получилась какая-та незавершенная. И эта недосказанность терзала мое любопытство. К счастью, не только мое. Поняв, что продолжения не будет, Клод осторожно уточнил:
— Чтобы осознать что?
По голосу слышала, Ромэр улыбнулся. Даже не так, грустно и чуть удивленно усмехнулся. Как в те разы, когда мое обычное и естественное поведение казалось ему неожиданным.
— Что она настоящая.
Хм, какой странный эпитет. Видимо, Клод и Летта думали так же, потому что Ромэр продолжил:
— Знаю, доверие — это роскошь. Знаю. И понимаю, что при всех ее заслугах и неоценимой помощи шансов получить ваше заслуженное доверие у шаролезской девушки почти нет. Но если она не заслуживает доверия, то никто его не стоит. Нэйла честная, отзывчивая, добрая. Она справедлива и отважна. Я прежде не встречал таких, — он вдруг усмехнулся и весело добавил: — Хотя, какие мои годы.
— Действительно, — холодно согласилась не разделявшая его мнения Летта. — Какие твои годы…
— Если смотреть твоими глазами, она — совершенство, — тон и легкий вызов в голосе Клода мне не понравились.
Конечно, Ромэр не был объективен, да и не мог быть, а мой получившийся в итоге образ представлялся идеальным. Настолько, что в пору было святой объявлять. И я не осуждала дядю за скептичность. Но покоробило, что Клод и Летта, кажется, вообще отказывали мне в праве иметь положительные качества. По-моему, Ромэр этого не заметил, поскольку все тем же шутливым тоном ответил: