Тысяча и один день (сборник)
Шрифт:
– Ну? – Галка бесцеремонно встряхнула Ольгу. Заглянула в глаза, присвистнула. – Что случилось?
– Эксмен, – отрывисто доложила Ольга, пытаясь прийти в себя и понимая, что выглядит сейчас, наверное, как сумасшедшая. А может, она и впрямь сошла с ума? – Мальчишка… Прятался в генераторной. Он… Он…
– Дальше! – безжалостно потребовала Галка. – Что он? Удрал? От тебя – и удрал?!!
– Он телепортировал, – решившись, выдохнула Ольга. Сейчас же ей представилась уютная психиатрическая лечебница, процедуры, стены «теплых» тонов, ласковые врачи и суровые бабищи-санитарки, напрактиковавшиеся в усмирении буйных.
– Куда телепортировал? – по-деловому осведомилась Галка.
– Кажется, никуда… – От жалости к себе Ольга всхлипнула.
– Отставить сопли! Второй хлопок был, нет?
– Не было…
– Значит, он либо ушел в подвал к мамаше, либо остался в Вязком мире. В любом случае – труп. Ну и чего ты раскисла? Вставай!
Ольга кое-как поднялась на ноги. Ее бил озноб.
– Ты не поняла. Он…
– Я поняла, – перебила Галка. – Эксмен телепортировал. Дальше что? Бывает. Кричать только об этом не надо направо и налево. Не рекомендуется. Прими к сведению, а лучше всего забудь. На-ка, хлебни глоток.
Жидкость из фляги ободрала горло, как наждак. В пищеводе, казалось, взорвалась напалмовая бомба. Ольга закашлялась и принялась дышать.
– Ром, – с удовольствием пояснила Галка. – Дрянной, зато восьмидесятиградусный. Иногда очень способствует бодрости духа.
– Да… Но…
– Приди в себя, стыдно. И запомни: ты не свихнулась. Легенды о телепортирующем эксмене, в сущности, не легенды. Да, некоторые из них умеют телепортировать. Их очень мало, единицы, а наша забота, чтобы их не было совсем. Усекла?
– Не очень… – Ольгу по-прежнему трясло, но тон подруги-начальницы действовал благотворно. – Как же они с игрек-хромосомой…
– А это вторая легенда, – усмехнулась Галка, несколько понизив голос. – Я имею в виду насчет игрек-хромосомы. Очень полезная легенда, а значит, святая правда. Вход в Вязкий мир запрещен эксменам самой их биологической природой, и они это знают. То есть верят в это, что одно и то же. Если бы не верили – ты представляешь, что было бы? Строго говоря, и нам с тобой знать правду совсем необязательно, не нашего она уровня… Так что считай, что тебе померещилось, и не распространяйся об этом инциденте. Это и в твоих интересах, и в общественных. Договорились?
– Да, – сказала Ольга. – Да. Конечно. Но как же все-таки они?.. Как это у них получается, а? Как??!
– Не ори. Не твоего ума это дело. Да и не моего тоже. Ты что, давала подписку о неразглашении?
– А ты?
– Не городи чепухи. – Взяв Ольгу за лацканы, Галка еще раз тряхнула ее для пущей убедительности. Мотнулась голова. – Если бы такая подписка существовала, то она сама по себе являлась бы совершенно секретной. Забудь. Ничего не было, тебе все померещилось, я понятно говорю?
– Да, но…
– И свое «но» ты тоже забудь. Соберись, сержант, рядовые смотрят.
И Ольга собралась. Несколькими минутами позже она уже могла натужно пошутить над своим испугом. Да, она переутомилась до галлюцинаций, в чем нет ничего удивительного: работы масса, а отдыха не дают, вот воображение и играет с людьми в дурные игры. Ну конечно, того, что она видела в воображении, ни в коем случае не могло быть наяву!..
Лишь наедине с собой, да и то не без усилия, она могла признаться: это неправда. Правда совсем другая.
Безжалостная. Хохочущая в лицо. Осведомляющаяся голосом полковника Фаустовой о пережитом в детстве ужасе – откуда она могла о нем знать??! И вообще с каких пор Департамент интересуют детские кошмары?.. Ответ был на ладони: с тех самых пор, как они случаются в реальности.
И было обидно оттого, что простой и понятный с детства мир оказался сложнее, чем прикидывался. Приподнялась завеса, и за ней не оказалось места ни разуму, ни справедливости. Мир издевался над Ольгой Вострецовой. У него оказались невидимые прежде зубы второго ряда, но пока он не пытался укусить ими. Он их просто скалил.
15
– Э-эй, караульные! Эй! Эй! Оглохли?..
Колочу в дверь. Если таким манером ежедневно упражнять кулак, то через год я научусь разламывать пополам дубовые столы, валить нестарые деревья и нокаутировать быков-рекордсменов. Но эта дверь почище любой дверцы сейфа – тут нужен либо алмазный бур, либо динамит.
– Заснули вы там? Эй, вы! Конец света проспите!
С той стороны никакой реакции. На-до-е-ло! Телепортировать, что ли, сквозь дверь?.. Нет, оставим это нездоровое развлечение на крайний случай. За своеволие, может, и не подстрелят, но изобьют. Не драться же мне с караульными – тогда уж они меня подстрелят наверняка. Не насмерть, а так… продырявят мякоть, чтобы задумался. Хотя еще неясно, какие у них инструкции от Иоланты – может, и насмерть.
Не иметь никакой информации – вот что хуже всего. Информация у меня только одна: до вычисленного момента нападения чужаков на Землю осталось меньше суток. И даже существенно меньше – от силы часов пятнадцать. Я, конечно, понимаю, что главнокомандующей сейчас не до меня, – но генерал-поручик Сивоконь? Ей-то прямой резон продолжить общение со мной, вытряхивая из меня душу допросами и изнуряя медициной. В конце концов, кто в ответе за ту гипотезу, согласно которой я все тот же эксмен Тим Гаев, а не чужое послушное орудие, пятая колонна инопланетных интервентов? С кого в случае ошибки снимут стружку, если не голову?
Само собой, при условии, что будет кому снимать и с кого.
Ба-бах!..
Вместо того чтобы отпереть дверь, одна из караульных попросту телепортирует ко мне в камеру. От неожиданности я шарахаюсь в сторону.
На щекастом лице караульной ни тени презрительной ухмылки – одно раздражение:
– Без глупостей! Почему шумишь?
– Я хочу поговорить с командующей.
– Не приказано.
– Тогда с генерал-поручиком Сивоконь!
– Не приказано. – И караульная явно собирается телепортировать обратно.