Тысяча и один день (сборник)
Шрифт:
– Спасибо… А патроны?
– Он заряжен.
Солнечный зайчик, пробравшийся в комнату сквозь щель в ставнях, успел переползти с одной стены на другую, предже чем Умнейший сказал, что пора. Несмотря на протесты Леона, старик вел его под руку, вел плавно и как-то торжественно.
Солнце ударило в глаза, а гул толпы – в уши. Деревенская площадь была забита народом до отказа. Стоящие в задних рядах тянули шеи. Многие сидели на крышах домов, карабкались на деревья.
Леон чуть не споткнулся.
– Так это для того, чтобы они собрались, ты меня держал? – проскрежетал он на ухо Умнейшему.
– А ты намеревался лишить их радости увидеть вождя? – шепнул Умнейший. – Я специально отпустил с работы дневную смену. Не стой столбом, сейчас не тот случай. Лучше поприветствуй их, народу будет приятно.
Леон вяло махнул рукой. В толпе раздались крики ликования.
– Мало, – буркнул Умнейший.
Леон помахал еще раз.
– Я снова с вами, – подсказал на ухо Умнейший.
– Я снова с вами! – крикнул Леон.
От восторженного рева толпы заныло в голове.
Краем глаза Леон заметил, что Элий, Сминфей, Фаон и Батт, вынырнув неизвестно откуда, заняли места справа и слева от него и Умнейшего, но чуть позади. Умнейший не возразил, и Леон решил, что сейчас не время заставлять мальчишек заняться делом. А где же Тирсис?
Громкое тарахтенье перекрыло шум, и толпа, спрессовавшая сама себя так, что, казалось, вот-вот люди передавят друг друга, качнулась и каким-то чудом раздалась на две стороны. Мелкая деревенская собачонка, попавшая под ноги толпе, не успела толком и взвизгнуть. Через площадь, отчаянно стреляя мотором, двигалось механическое чудище – открытая выше пояса со всех сторон и, пожалуй, не бронированная колымага, но с «льюисом» на низкой треноге. За рулем колымаги сидел сияющий Тирсис.
Поравнявшись с Леоном, колымага чихнула клубом дыма, подпрыгнула и остановилась. Элий, Сминфей, Фаон и Батт, деликатно работая локтями, проделали в толпе коридор. Тирсис распахнул дверцу и выпрямился во фрунт – рот до ушей.
– Очень неплохо, – пробормотал Умнейший. – Даже лучше, чем я предполагал. Кстати, это твой персональный автомобиль. Двигатель сняли с «Разъяренного Дракона», а остальное – так, между делом. Иди и садись. Толку от него, увидишь, немного, но сочли полезным смастерить для поднятия авторитета. Иди, иди.
От волнения Леон сильнее оперся на руку Умнейшего. Голова снова кружилась, но кружилась сладко. Умнейший опять прав. Не зря мучились, строя дурацкий танк, не зря по-глупому теряли людей… Можно было позволить потерять и больше ради такой вот минуты, когда наконец видишь и чувствуешь то, во что по-настоящему не верил никогда: людей, объединенных общей целью и направляемых единой волей. Толпа? Пусть толпа. И не толпа уже – народ, а значит, и армия. Зауряды перестали летать – испугались?! Да. Да!
– Все вместе мы победим, – шепнул Умнейший.
– Вместе мы победим! – послушно крикнул Леон.
Ответный единодушный вопль отдался болью в висках, потемнело перед глазами. Он шел и не видел, как тянутся к нему руки, чтобы хоть раз дотронуться до Великого Стрелка и вождя и сохранить об этом память на всю жизнь.
– Держись прямее, – бубнил в ухо Умнейший. – Перестань улыбаться, словно идиот, прими мужественный вид. Расправь плечи и не спотыкайся! В машине сразу не садись, а помаши рукой еще раз и скажи людям пару слов, они этого ждут, а что сказать, я тебе шепну…
Глава 3
ШЕПТУН. Точное значение утеряно. По-видимому, парная деталь к шепталу казеннозарядной винтовки, применявшейся в первые годы Великого Пересмотра.
Деревня. Лагерь. Снова деревня и еще один лагерь – крупный и шумный, тысяч на пять беженцев. Каменноугольный разрез. Завод.
Третий день автомобиль Леона колесил по промышленному району в десяти переходах от пустоши. Умнейший заведомо скромничал, назвав в числе объектов района один лишь завод. А мелкие мастерские, где женщины делают всякую не очень заметную на первый взгляд, но ой как нужную мелочь? А деревенские кузницы, задействованные до единой по всей округе? А два глубоких колодца над близкой к поверхности нефтяной линзой, устойчиво дающие по пять бурдюков нефти в день каждый, – и настоящая буровая вышка над скважиной с обсадными трубами из кость-дерева, фонтан из которой пока не забил, но забьет непременно? Мелочь? А вполне приличные лесные дороги, явно кем-то расширенные и приведенные в порядок? А мосты и броды через речки и ручьи? А удивительно четкая организация управления, явственно просматривающаяся за, казалось бы, немыслимым хаосом, творящимся в лагерях? Умнейшему было чем гордиться.
Но главное, конечно, оружейный завод.
Теперь уже не лично Аверс-Реверс – вчерашние деревенские лоботрясы, ныне рабочие, высунув языки от усердия, на специальных, невиданных прежде громоздких станках, укрытых под пятнистыми маскировочными навесами, обтачивали блестящие, еще не вороненые стволы пулеметов. Один, особый и, как показалось Леону, безумно сложный агрегат помещался отдельно за крепкой изгородью, снабженной надписью, запрещающей входить посторонним, – там визжала фреза, оставляя в каналах стволов правильные нарезы. Готовые к отправке на сборочный участок стволы лежали на подстилке из шкур штабелями, как дрова. Толстая тетка, неприятно напомнившая Хлою, занималась тем, что перекладывала их из одного штабеля в другой, попутно макая в корыто с топленым драконьим жиром.
Леон взял в руки один ствол, поразившись его тяжести и калибру.
– Шестнадцать миллиметров, – пояснил Умнейший. – Теперь мы делаем крупнокалиберные счетверенки. У прототипа калибр двенадцать и семь десятых, но на Земле другая плотность воздуха, так что мы кое-что пересчитали. На прицельной дальности наша пуля будет иметь ту же убойную силу, что и аналог на Земле, а ближе – соответственно больше.
Леон только качал головой в полном восхищении.
Участок изготовления стволов оказался лишь малой частью завода. Местный начальствующий, по виду типичный городской ремесленник и наверняка дружок Аконтия, вызвался проводить. Леон прошел по цехам-полянам, где делалось буквально все – от вычурных деталей затворов до прицелов и звеньев пулеметных лент. Постоял в восхищении на участке сборки и вызвал всеобщее восхищение сам, опробовав счетверенку на испытательном стенде. Неплохо. И даже не неплохо, а прекрасно! Допустим, свалить зауряда оперенной стрелкой – и впрямь из разряда маловероятных чудес. Пусть даже так, пусть повезло стрелку Леону. Посмотрим, что сделает теперь с врагом новое оружие в руках умелого и хладнокровного бойца!