Тысяча И Одна Ночь. Книга 10

без автора

И когда мы разговаривали, вдруг раздался великий шум, и мы обернулись и увидели, что пришёл халиф и направляется к её комнате, - так сильно он её любил. И девушка взяла меня, о повелитель правоверных, и посадила в погреб, и закрыла его надо мной, а потом она вышла навстречу халифу и встретила его. И когда халиф сед, она встала перед ним и начала ему прислуживать и велела принести вино. А халиф любил невольницу по имени Банджа (а это мать аль-Мутазза биллаха), и эта невольница порвала с ним, и он порвал с ней, и она гордая своей прелестью и красотой, не мирилась с ним, а аль-Мутаваккиль, гордый властью халифа и царя, не мирился с нею и не сломил себя перед нею, хотя в его сердце горело из-за неё огненное пламя, и старался отвлечься от неё подобными ей из невольниц, и заходил в их комнаты.

А он любил пение Шеджерет-адДурр и велел ей петь, и девушка взяла лютню и, натянув струны, пропала такие стихи:

"Дивлюсь, как старался рок нас прежде поссорить с ней, - Когда же все кончилось меж нами, - спокоен рок, Я бросил тебя - сказали: "Страсти не знает её!" Тебя посетил - сказали: "Нету в нем стойкости!" Любовь к ней, усиль же с каждой ночью ты страсть мою. Забвение дня - с тобою встречусь в день сбора я. Ведь кожа её - как шёлк, а речи из уст её Так мягки - не вздор они и не назидание, И очи её - сказал Аллах: "Пусть будут!" И созданы Они, и с сердцами то, что вина, творят они".

И, услышав её, халиф пришёл в великий восторг, и я тоже возликовал в погребе, о повелитель правоверных, и если бы не милость Аллаха великого, я бы вскрикнул, и мы бы опозорились.

И затем девушка произнесла ещё такие стихи:

"Его обнимаю я, и все же душа по нем Тоскует, а есть ли что, что ближе объятий? Целую его уста я, чтобы прошёл мой жар, Но только сильнее от любви я страдаю. И, кажется, сердца боль тогда исцелится лишь, Когда ты увидишь, что слились наши души".

И халиф пришёл в восторг и воскликнул: "Пожелай от меня, о Шеджерет-ад-Дурр". И девушка сказала: "Я желаю от тебя освобождения, о повелитель правоверных, так как за него будет небесная награда".
– "Ты свободна, ради великого Аллаха", - сказал халиф. И девушка поцеловала землю меж его рук, и халиф молвил: "Возьми лютню и скажи нам что-нибудь о моей невольнице, любовь к которой привязалась ко мне. Все люди ищут моей милости, а я ищу её милости".

И девушка взяла лютню и произнесла такие два стиха:

"Владычица красоты, что всю мою набожность Взяла, - как бы ни было, я должен владеть тобой. Возьму ли покорностью тебя - это путь любви! Иль, может, величием моим - это власти путь!"

И халиф пришёл в восторг и сказал: "Возьми лютню и спой стихи, в которых будет рассказ о моем деле с тремя невольницами, которые овладели моей уздой и лишили меня сна, - это ты, и та невольница, что со мной рассталась, и другая - её не назову, - которой нет подобной".

И девушка взяла лютню и, начав петь, произнесла такие стихи:

"Три красавицы овладели ныне уздой моей И в душе моей место лучшее захватили. Хоть послушен я никому не буду во всей земле, Их я слушаюсь, а они всегда непокорны. И значит это только то, что власть любви (А в ней их сила) - моей превыше власти".

И халиф до крайности удивился соответствию этих стихов с его обстоятельствами, и восторг склонил его к примирению с невольницей, порвавшей с ним. И он вышел и направился к её комнате, и одна из невольниц опередила его и осведомила ту девушку о приходе халифа, и она вышла к нему навстречу и поцеловала землю меж его рук, а затем поцеловала его ноги, и халиф помирился с ней, и она помирилась с ним, и вот каково

было их дело.

Что же касается Шеджерет-ад-Дурр, то она пришла ко мне, радостная, и сказала: "Я стала свободной из-за твоего благословенного прихода, и, может быть, Аллах мне поможет, и я что-нибудь придумаю, чтобы соединиться с тобой законно". И я воскликнул: "Хвала Аллаху!" И когда мы разговаривали, вдруг вошёл к нам её евнух, и мы рассказали ему, что с нами случилось, и он воскликнул: "Хвала Аллаху, который сделал исход этого благим! Просим Аллаха, чтобы он завершил это дело твоим благополучным выходом!"

И мы так разговаривали, и вдруг пришла та девушка, её сестра (а имя её было Фатир), и Шеджерет-ад-Дурр сказала ей: "О сестрица, как нам сделать, чтобы вывести его из дворца целым? Аллах великий послал мне освобождение, и я стала свободной по благодати его прихода".
– "Нет у меня хитрости, чтобы его вывести, иначе как одеть его в женскую одежду", - сказала Фатир. И затем она принесла платье из платьев женщин и надела его на меня, и я вышел, о повелитель правоверных, в ту же минуту. И когда я дошёл до середины дворца, я вдруг увидел, что повелитель правоверных сидит и евнухи стоят перед ним. И халиф посмотрел на меня, и заподозрил меня сильнейшим подозрением, и сказал своим слугам: "Скорей приведите мне эту уходящую невольницу!" И меня привели и подняли мне покрывало, и, увидев меня, халиф меня узнал и стал меня расспрашивать, и я рассказал ему все дело, не скрыв от него ничего. И, услышав мой рассказ, халиф подумал о моем деле и затем в тот же час и минуту поднялся, вошёл в комнату Шеджерет-ад-Дурр и сказал: "Как это ты избираешь вместо меня какого-то сына купца?" И она поцеловала перед ним землю и рассказала ему, по правде, всю историю, с начала до конца. И халиф, услышав её слова, пожалел её, и его сердце смягчилось к ней, и он простил её из-за любви и её обстоятельств и ушёл. И евнух девушки вошёл к ней и сказал: "Успокойся душою! Когда твой друг предстал меж рук халифа, тот спросил его, и он рассказал ему то же, что рассказала ты, буква в букву. И халиф, придя обратно, призвал меня к себе и спросил: "Что побудило тебя посягнуть на дом халифата?" И я сказал ему: "О повелитель правоверных, меня побудила к этому моя глупость и любовь и надежда на твоё прощение и великодушие".

И потом я заплакал и поцеловал перед халифом землю, и он сказал: "Я простил вас обоих". И затем он велел мне сесть, и я сел, а халиф призвал судью Ахмеда ибн Абу-Дауда и женил меня на этой девушке и велел перенести все, что у неё было, ко мне, и девушку ввели ко мне в её комнате. А через три дня я вышел и перенёс все эти вещи ко мне в дом, и все, что ты видишь у меня в доме, о повелитель правоверных, и что кажется тебе подозрительным - все это из её приданого".

И в один из дней моя жена сказала: "Знай, что альМутаваккиль - человек великодушный, но я боюсь, что он о нас вспомнит или что-нибудь упомянет при нем о нас кто-нибудь из завистников, и хочу сделать что-то, в чем будет спасение от этого".
– "А что это?" - спросил я. И она сказала: "Я хочу попросить у него позволения совершить паломничество и отказаться от пения".
– "Прекрасный план ты указываешь!" - воскликнул я. И когда мы разговаривали, вдруг пришёл ко мне посол от халифа, требуя Шеджерет-ад-Дурр, так как халиф любил её пение. И моя жена пошла и служила ему, и халиф сказал ей: "Не покидай нас". И она молвила: "Слушаю и повинуюсь!"

И случилось, что она ушла к нему в какой то день (а он прислал за ней по обычаю), но не успел я опомниться, как она уже пришла от него в разорванной одежде и с плачущими глазами, и я испугался и воскликнул: "Поистине, мы принадлежим Аллаху и к нему возвращаемся!" - и подумал, что халиф велел нас схватить. "Разве аль Мутаваккиль на нас разгневался?" - спросил я. И моя жена сказала: "А где аль Мутаваккиль? Власть аль-Мутаваккиля кончилась, и образ его стёрт".
– "Расскажи мне истину об этом деле", - сказал я, и моя жена молвила: "Он сидел за занавеской и пил, и с ним был аль-фатх ибн Хакан и Садака ибн Садака, и бросился на него его сын аль-Мунтасир с толпой турок и убил его, и сменилась радость злом, и прекрасное счастье стонами и воплями. И я убежала вместе с невольницей, и Аллах спас нас".