Тысяча порезов
Шрифт:
Мне до боли хотелось вытянуть из него побольше. Видеть его по-настоящему собственником.
— Не твое дело, — сладко ответила я.
За несколько секунд он пересек комнату, схватил меня за запястье и развернул лицом к себе. Он больно сжимал и делал это намерено. Кристиан хорошо осведомлен о моем теле, о моих пределах как для удовольствия, так и для боли.
— Ты забываешься, Сиенна, — кипел он, больше не такой бесстрастный. — Ты — мое дело, потому что ты моя, — он дернул меня за запястье так, что наши тела прижались друг к другу. — Ты не можешь встречаться с людьми
Он сжал запястье еще сильнее, но я не доставила ему удовольствия, застонав от боли.
Между нами повисла тишина, густая и подавляющая. Его глаза привлекли мое внимание. Мою гребаную душу. Запястье горело, а дыхание стало прерывистым.
— Ты готова к последствиям или скажешь мне, с кем встречаешься? — тихо спросил он.
Сердце грохотало в ушах, захлестнуло возбуждение. Трусики промокли насквозь. Я хотела сражаться дальше. Посмотреть, как он это воспримет. Была уверена, что видела все, достигла пределов его ярости и жестокости, когда надела то платье. И все же казалось, что Кристиан бесконечен.
Но я уже опаздывала. И не сомневалась, что Джессика проявит драматизм и заявится в квартиру, если я опоздаю на пятнадцать минут. Но я не хотела уступать Кристиану. Не отдам ему эту победу. Я и так почти сдалась ему.
— Я иду на ужин со своей подругой, Джессикой, — прошипела я в ярости. — Чтобы рассказать ей о помолвке. С человеком, который угрожает убить ее с сыном, если я этого не сделаю.
Уголок рта Кристиана удовлетворенно приподнялся. Он сжал мое запястье немного крепче, прежде чем ослабить хватку. Но не отпускал меня.
— Ты будешь в «Белле», — проинструктировал он.
Я хмуро посмотрела на него.
— Нет, — парировала я. — Мы забронировали столик в нашем любимом ресторане.
Кристиан усилил свое давление.
— Это был не вопрос. Либо ты идешь в «Беллу», либо остаешься в этом доме.
Я яростно выдохнула.
— Ты заставишь меня?
Глаза Кристиана потемнели.
— Да, — просто ответил он. — Заставлю. И мы оба знаем, что я могу.
Я стиснула зубы, моя кровь стала горячей, ярость сжигала желудок.
Мои губы были плотно сжаты, зная, что выиграть спор против него невозможно. Я бы не доставила ему дальнейшего удовольствия.
— Твой друг-бармен тоже будет там? — тихо спросил он.
На этот раз я действительно услышала ревность. Настала моя очередь улыбаться.
— Нет. Но… можем отправиться к нему после ужина, чтобы выпить. Наверстать упущенное. Я давно его не видела, а мы, знаешь ли, очень близки. — Я постаралась понизить голос, прикусив мою нижнюю губу.
Кристиану это не понравилось. Теперь он смотрел сердито.
— Сиенна, будучи моей женой ты получишь не только власть. Людям рядом с тобой будет опасно находиться. Особенно, если у них есть член. Тот, который я отрежу у тебя на глазах, если у меня хотя бы промелькнет мысль, что он тебя тронет.
Моя кровь закипела. Я посмотрела на него с угрозой.
— Я пиздец как ненавижу тебя, —
Кристиан притянул меня ближе, так что наши рты соприкоснулись. Мне не хотелось целовать его. Я должна бороться. Но поцеловала. И не сопротивлялась.
— Проблема в том, фарфаллина (прим. перев. «бабочка» с итал.), — пробормотал он, прижимаясь губами к моим. — Что это неправда.
Наконец, Кристиан отпустил меня, после того как доказал, насколько я бессильна против него.
И вышел из спальни, не оглянувшись.
Я добралась до ресторана с запасом в десять минут. Была так зла, что мчалась всю дорогу. Никто не остановил меня. Я задавалась вопросом, есть ли у полиции пометки о номерах машин Кристиана, и что их нельзя останавливать? Эта мысль должна была вызвать отвращение. Но опять же, мне это понравилось. Нравилось обладать этой силой. Этим статусом. Мне чертовски нравилось, что люди будут бояться меня только потому, что я выйду замуж за Дона.
Я должна сделать все, что в моих силах, чтобы этого не случилось. Но одна только мысль о возвращении к прежней жизни — если я каким-то образом добьюсь успеха в своих действиях — наполнила меня таким глубоким страхом, что аж немели пальцы. Этот кризис был причиной того, что я выпила два мартини еще до прихода Джессики.
— Черт возьми! — воскликнула она, когда притянула меня в свои объятия.
Я не любитель обнимашек. Джессика, возможно, и не знала, насколько я испорчена, но она была осведомлена о некоторых моих проблемах с близостью. Она полностью уважала это… до сих пор. Но тем не менее, я растаяла в ее объятиях. Это так знакомо. Утешительно. Вплоть до тех пор, пока я не вспомнила реальность этой ситуации. И какой опасности ее подвергаю.
Поэтому я осторожно высвободилась из ее объятий.
Ее глаза пробежались по мне, выпучившись, когда она увидела платье, которое я надела на ужин.
— Подружка, ты же не фанатка «Gucci», знаю, что ты бы не купила это платье, но вот оно на твоем теле, — она причмокнула губами в жесте поцелуя шеф-повара. — Совершенство. Похоже, нам нужно многое наверстать.
Я натянуто улыбнулась.
— Ты даже не представляешь.
Я планировала, по крайней мере, угостить Джессику выпивкой и салатом, прежде чем сбросить на нее бомбу. Но бриллиант в три карата на моем пальце не остался незамеченным.
Она дернула меня за руку через стол, как только мы сели.
— Ладно, либо у Пита появился вкус, и он обменял твое кольцо, либо тебе нужно рассказать мне гораздо больше, — размышляла она, все еще сжимая мою руку.
Я потянулась, чтобы она отпустила меня, сделав большой глоток мартини.
— Пит теперь в прошлом, — я подумала о его безжизненных глазах, смотрящих в никуда, о срезанной коже, обнажающей плоть и кости. — Ты была права насчет него.
— Конечно, была, — она закатила глаза. — Как бы мне ни нравилось это слышать, это не то, что ты должна сейчас сказать. Ты выиграла в лотерею и решила купить себе бриллиант и дизайнерские шмотки?