Тысяча тяжких
Шрифт:
Также, повторимся, совершалось множество покушений, кончавшихся благоприятно для покушаемых; отсюда, по-видимому, и разговоры.
Следует отметить, и потому мы отмечаем: значительная часть покушений обращена была на жизнь самого Живоглота, что его очень тревожило. По сведениям, первое из них сопровождалось выстрелом по его особе в окно секуратории. Увидев автомобиль, мчащийся по улице Пролонгации (что напротив секуратории). Живоглот, до того любовавшийся пейзажем, тотчас перестал любоваться и бросился в глубь комнаты. В следующий момент, сокрушив стекло, туда же ворвалась пуля. Некоторое время она гналась за ним со скоростью ужасающей, оба кричали в унисон и кружились вокруг стола, пока наконец преследуемому не пришла в голову мысль
Этот эпизод взволновал Живоглота. Он его растревожил. Разразившись двухчасовой речью (по радио), шеф-секуратор призвал на помощь все население. Лучшие умы города - среди них три более чем секретных физика, один химик, один философ, один специалист по прогнозам пессимистическим, другой - по прогнозам оптимистическим, три собаковеда, один киновед, по ошибке принятый за кинолога, один булочник, один дегустатор, восемь частных сыщиков без диплома, при них восемь дипломированных педиатров и целая армада инженеров, подинженеров, сверхоколоинженеров, а также просто умных людей (сюда же приплюсуйте кордебалет) - были брошены на сверхсрочное создание специального иксоискателя. В скобках заметим, что эта разработка оказалась очень многообещающей, впоследствии она была удостоена литературной премии, и всякие поее поводу произносились благодарственные слова. Исследования, по слухам, ведутся и по сей день, установка достигла производительности три с половиной Икса в минуту, только вот 263 кого ловитьто сейчас? Впрочем, неважно: наука всегда работает на будущее, она выше какой-то потребы дня, ха-ха.
Помимо чисто научно-технических, велись также поиски натуральные. Секураторам пришлось перетряхивать весь город - при активной, разумеется, помощи здравомыслящих и порядконастроенных горожан, коих всегда значительное число. Поиски, сразу скажем, к успеху не привели, но они были, и воспоминание о единении сил поддержания порядка с общественностью до сих пор трогает сердце автора. Так, знаете, вспомнишь...
К сожалению, на следующий день было совершено целых два покушения на жизнь Живоглота. Утром его обстреляли из настоящей рогатки, а вечером ему подан был к столу радиоактивный морской ливер из Ливерморской лаборатории (США). Только невероятная осмотрительность шефа-секуратора, его неописуемо стремительная реакция, с которой он грудью бросался на защиту собственной жизни, позволили ему избежать смертельных опасностей. Но настроение, сами понимаете, было вконец испорчено.
Живоглот маялся. Он носился по кабинету как вспугнутый таракан.
Он выкатывал глаза так, что они выдавались над переносицей и при резких движениях головы стукались друг о друга. Никого, кроме нескольких доверенных лиц, он к себе не впускал. Доверенных же от себя отпускать тоже остерегался и оснастил каждого из них набором подслушивающих, подглядывающих, поднюхивающих и подщупывающих устройств. Точнее, двумя наборами: одним, устанавливаемым явно, другим - тайно.
Мозговые штурмы прекратились. Зато появились во множестве двойники Живоглота, иногда даже и не совсем повторяющие оригинал, но неизменно очень красивые, с богемными бородками и накладными глазами. Все же, какие бы горделивые, переполненные мудростью и пафосом позы ни принимали копии шефа-секуратора, их всех отличало одно - унылая обреченность. Они очень боялись смерти. Как ни странно, ни на одного из них вплоть до самого Нового года покушений почему-то не совершалось.
Все хлопоты по-прежнему выпадали на долю Живоглота. А он от покушений страдал ужасно, потому что был чувствительная душа. Удары сыпались на него со всех сторон, он уже с трудом от них уворачивался.
Он очень похудел и ослаб, потому что пищу, ему предназначенную, пробовали слишком много специально приставленных проверяющих и до Живоглотова стола доходила лишь ее малая часть, примерно та, которую оставляют в тарелке гости в приличном
В один из дней означенное лицо, зайдя с предварительной инспекцией в приватное место, подверглось удару химического лазера-сапола. Лицо чуть было не лишилось жизни, уменьшив тем самым число дозволенных тяжких, но луч лазера попал ему в лоб и потому серьезных повреждений не причинил. Впоследствии, правда, лицо очень долго отказывалось самым категорическим образом от посещения приватных мест как по чьей-либо просьбе, так и для удовлетворения собственных нужд. А могло бы кончиться много хуже!
Но не подумайте, что шеф-секуратор поддался панике и забыл о возложенных на него обязанностях. Напротив! Хоть и росла с каждым днем цифра на экране контроль-интеллектора, но лишь за счет удавшихся покушений на жизни членов организации. Порядок сохранялся по-прежнему и даже ужесточился. Каждый, кто выходил на улицу, должен был теперь получить специальное разрешение. Идти разрешалось только поодиночке и только военным шагом. Шаг вправо, равно как и шаг влево, считался нарушением, за которое нарушителя ждала (буде его заметят) немедленная и жестокая кара, относимая контроль-интеллектором к разряду мисдиминоров, а на мисдиминоры Живоглоту было начхать.
Принятие пищи в предприятиях общественного питания проводилось под неусыпным надзором секураторов и добровольцев от общественности: они по одному стояли у каждого столика с часами в левой руке и плетью - в правой. Они имели также обыкновение громко и раздраженно кричать. Комендантский час длился теперь двадцать часов. Живоглот хотел было ввести все двадцать четыре, но его отговорили - надо же и гуманность продемонстрировать. Телефоны были отключены - лишних разговоров во избежание. Так что вот: никаких беспорядков не было в городе.
Живоглоту было трудно, ох, как трудно. Он разрывался между исполнением служебных обязанностей, увертыванием от покушений и беспрестанными поисками узурпатора Икса. По вечерам крупные разрывы он заклеивал пластырем, а мелкие мужественно терпел. И во всем бы его преследовали успехи, только вот Икс! Он исчез, пропал, растворился, он проявлялся физически только покушениями.
Порой Живоглоту казалось, что покушения эти - нарочито неудачные, что его только пугают, что оставляют на десерт. По ночам, когда он все же пытался хоть на минуту сбросить с себя невыносимое бремя обязанностей и заснуть, бедняга заворачивался с головой в бронеодеяло и глухо стонал. Он стонал так, что даже у бывалых-перебывалых доверенных лиц волосы становились дыбом, и наутро им всем приходилось делать укладку. Особенно это досаждало самому из них молодому и самому длинноволосому лицу по прозванию Стервочка: его волосы растопыривались во все стороны на семьдесят сантиметров и пружинили, так что приходилось загибать их плоскогубцами, что, сами понимаете, вредно и, может быть, ведет к раннему облысению.
Но Живоглот был профессионалом. Поддаваясь эмоциям, он ни на секунду не забывал о деле, не срывался ни в одной мелочи. Он изготовил хитроумнейший, безотказнейший план поимки Икса (и последующего к нему принятия мер). Идея основывалась на том, что Икс - тоже профессионал, причем высокого класса, к покушению, тому, глобальному, "на десерт", относится с большим вниманием, а значит, ни одной, даже мельчайшей возможности покуситься удачно и в удачное время ни за что не упустит. Второе, что одновременно вдохновляло и огорчало бедного Живоглота, заключалось в том, что "десерт" назначался, судя по всему, на тридцать первое декабря. И оба этих обстоятельства означали, что именно тридцать первого декабря нужно совершить глубоко продуманную оплошность, причем сделать так, чтобы Икс узнал о ней загодя.