Тысячелетие России: тайны Рюрикова Дома
Шрифт:
Новгородцы обратились за помощью и содействием к Мстиславу Удалому, весьма кстати вернувшемуся в Новгород. Но обращение того к Ярославу Всеволодовичу: «…сыну кланяю ти ся; муж мои и гость пусти, а самъ съ Торожьку поиди, а съ мною любъвь възми» – вызвало у Ярослава только ярость. Он приказал схватить новгородцев, которые, на свою беду, оказались в Торжке (числом около 2000) и разослал их по своим городам, предварительно забрав их имущество.
Противостояние нарастало, и в 1216 г. новгородцы, псковичи и смоленские князья во главе с Мстиславом Мстиславичем соединились с ростовским князем Константином Всеволодовичем против Ярослава и его брата, великого князя владимирского Юрия Всеволодовича.
Попытки решить дело миром ни к чему не привели. Особенно решительное настроение царило в стане Юрия и Ярослава Всеволодовичей. Вот как описывает их давний исторический источник:
«Некто же рече бояръ Юрьевых: “Княже Юрьи и Ярославе, не было того ни в прадедех, ни при дедех, ни при отци вашем, оже бы кто вшед ратью в силную в Суждалскую землю, оже бы вышол целъ. Хотя бы и вся Рускаа земля и Галичскаа, и Киевскаа, и Смоленскаа, и Черниговскаа, и Новгородскаа, и Рязанскаа, ни тако противу сей силе успеют. Ажь нынешние полцы, право, навержемъ их седлы”.
И люба бысть речь си Юрьеви и Ярославу, и съзваша бояры и переднии свои люди, начаста глаголати: “Се пришел вы товаръ в рукы: вам же буди кони, брони, порты, а человека, иже кто иметь живаго, то сам убитъ будет; аще и златом шито оплечие будет, уби й, а вы два наделива. Да не оставимъ ни одиного живаго. Аще кто с полку утечет не убит, а имемъ й, а тех повелеваемь вешати, а инех роспинати. А о князех, оже будут у нас в руках, тогда сгадаем”.
И отпустивша людии, внидоста в шатеръ з братьею, и начаста делити грады, и рече Юрьи: “Мне же, брате Ярославе, Володимерскаа земля и Ростовскаа, а тобе Новград, а Смоленскъ брату нашему Святославу, а Киев даеве черниговъскымъ князем, а Галич нам же” [25] ».
25
«О побоищи новогородцамъ съ Ярославом».
Итак, ни Юрий, ни Ярослав не сомневались в конечной победе – причем настолько, что провели дележ русских городов еще до битвы (интересно, что залесские князья даже далекий Галич не забыли, в чем переплюнули деда Юрия, прозванного за те же «загребущие» дела Долгоруким); своим же подчиненным они объявили, что пленных брать не собираются. Эта уверенность зиждилась на внушительном количественном перевесе, ибо, как утверждает тот же источник, «…бяху полци силни велми: муромци, и бродници, и городчане, и вся сила Суждалской земли; бяше бо погнано ис поселий и до пешца». То есть в войско были призваны даже из отдаленных земель огромное количество простых крестьян («пешцев»), правда, вооруженных лишь топорами да киями (дубинками) (Никоновская летопись говорит еще о сулицах – метательных копьях). Но залесских князей это не смущало – своих противников они собирались закидать седлами («навержемъ их седлы»).
Однако 21 апреля 1216 г. в урочище Липица, что недалеко от Юрьева-Польского, случилось совсем не то, о чем мечтали Юрий и Ярослав. Злые на Ярослава за голодомор новгородцы оказались, так сказать, более мотивированными в бою: они выступили в бой пешими (подчеркивая этим, что не собираются бежать), босыми и некоторые даже без штанов (чтобы ничто не сковывало движения): «…Новгородци же ссед с коней, и порты и сапоги с себе сметавше, боси поскочиша».
А Мстислав Мстиславич показал себя доблестным воином – он трижды проезжал сквозь вражеские полки, орудуя топором. В результате войска Юрия и Ярослава дрогнули и побежали. Кстати, дрогнули и побежали первыми именно «пешцы Ярослава»…
Как свидетельствует повесть «О побоищи новгородцем с Ярославом», залесское войско потеряло убитыми только на поле брани 9233 человека («…а мнози истопошя бежаще в реце, а инии забегши ранени измроша»), а новгородцы и их союзники лишь шестерых (имеется в виду, правда, только «лепшие мужи»). Позднейшая Никоновская летопись число погибших значительно увеличивает: 17 200 конных для суздальцев и 550 конных для новгородцев и смолян (и это не считая пехоты).
Как бы там ни было, в истории Киевской Руси это была самая грандиозная усобица. И закончилась она, увы, не в пользу залесских князей.
Что же было далее?
«…Князь же Юрьи, стояв противу Констянтину, и узре Ярославль плъкъ побегшь, и тъй прибежа в Володимерь о полудни на четвертом кони, а трех одушив, въ первой срачице – подкладъ и тый выверглъ. …Ярослав же тако же прибеглъ одинъ в Переяславль на 5-м кони, а четырех одушив, и затворись».
Итак, и Юрий Всеволодович, и Ярослав Всеволодович бежали в свои стольные города, загоняя коней и бросая победителям даже личные доспехи. И хотя лишь о Юрии Всеволодовиче говорится, что он прибежал в одной исподней рубашке («въ первой срачице») – вид Ярослава Всеволодовича был не лучше. В начале XIX в. у Юрьева-Польского одна крестьянка нашла остатки дорогих доспехов, которые историками и знатоками были определены как доспехи самого Ярослава Всеволодовича.
А потом случилось то, что (вкупе с голодомором новгородцев) покрыло Ярослава Всеволодовича несмываемым позором.
«…И не доволе ему о первомь зле, не насытись крови человечьскыа, избив в Новеграде людий много, и в Торжку, и на Волоце, но и ту в бегъ изьша новгородци и смолняны, иже бе зашли гостьбою в землю его, повеле в погребы вметати что есть новгородцев, а иных в гридницу, и ту издохшесь въ множстве, а иных повеле затворити в тесне избе и издуши их 150, а смолнян 15 муж затворишя кроме, ти же быша вси живи».
Немудрено, что после битвы Мстислав Мстиславич «…поиде съ новгородьци къ Переяславлю; и не идя къ городу, поима дары; пославъ, поя дъцерь свою, жену Ярославлю, и что живыхъ новгородьць, и что было съ Ярославомь въ полку».
Так Ярослав Всеволодович был унижен дважды.
Впрочем, «материально» он пострадал даже менее, чем его брат Юрий Всеволодович. Нет никаких данных о том, что у Ярослава была отобрана хоть какая-то часть его удела – возможно, тут сыграли свою роль «дары» и заступничество бывшей жены. Юрий Всеволодович отделался не так легко – Константин Всеволодович забрал у него великое княжение, дав лишь Городец Радилов на Волге; Переяславль-Залесский, оставленный Ярославу, на его фоне выглядел чуть ли не мегаполисом. Может быть, именно тогда отношения между Юрием Всеволодовичем и Ярославом Всеволодовичем впервые дали трещину.
Однако жизнь на этом не кончилась – наоборот! Фортуна к двум залесским князьям оказалась даже более чем благосклонной. Константин Всеволодович всего через два года после Липицкого побоища умер – и Юрий Всеволодович снова сел на великий владимирский стол. А после разгрома Мстислава Мстиславича Удалого на Калке в 1223 г. у братьев вообще оказались полностью развязаны руки.
В 1223 г., после чехарды с князями и угрозы нападений литовцев, новгородцы выпросили у Юрия Всеволодовича Ярослава в князья. (Интересно, что они не обратились к Ярославу напрямую; таким образом Ярослав как бы выполнял приказ брата.) И хотя летописец пишет о «радости», с которой новгородцы встретили нового старого князя, все же это был союз по расчету, а не по «любви»; и радовались новгородцы военной помощи, а не собственно Ярославу. Ярослав литовцев отбил, ходил на чудь (эстов), но в тот же год «своей волей» бежал в Переяславль вместе с женой и детьми. Тут следует сказать, что, согласно исследованиям историков, где-то в 1218 г. Ярослав Всеволодович женился в третий раз; его избранницей стала дочь брянского [26] князя Игоря Глебовича, Феодосия. Наконец-то к Ярославу Всеволодовичу пришло семейное счастье: в 1219 г. (через 14 лет после первого брака!) у него родился первенец, которого в святом крещении назвали, как и отца, Федором. Второго же сына назвали Александром, третьего – Андреем…
26
По другим данным – одного из рязанских князей с тем же именем.