Тысячелетие России: тайны Рюрикова Дома
Шрифт:
Еще со времен борьбы отца за киевский стол Андрей сделал для себя вывод: «Се намъ уже отче, зде(сь) в Рускои земли [17] – ни рати, ни что ж». И, признав, таким образом, невозможность вокняжения в Киеве, своей главной целью всегда считал месть ненавистным Мстиславичам [18] и киевлянам.
Случай представился в 1169 г.
Киевский князь Мстислав Изяславич обратился к русским князьям с призывом в духе прадеда, Владимира Мономаха: «…Пожальте си о Рускои земли и о своеи отчиине и дедине. Оже (половцы) несуть християны на всяко лето о вежи свои, а с нами роту (клятву) взимаюче, но всегда переступаючи. А оуже оу наси Гречьскии путь изъотимають, и Солоныи, и Залозныи. А лепо ны было братье възряче на Божию помочь и на милостивую святой Богородицы и поискати отцов своихъ и дедов своихъ пути».
17
Руская земля – так в летописях обычно называли Киевщину и Переяславщину (вспомним Русь Аскольда).
18
Мстиславичи – ветвь потомков Владимира Мономаха по старшему сыну Мстиславу; соперники Ю. Долгорукого в борьбе за киевский стол.
Практически все князья, за исключением Андрея Боголюбского, даже Ольговичи, откликнулись на призыв киевского князя. Поход на половцев был удачен, их гнали аж за речку Оскол, взяли большие трофеи и освободили русских колодников (пленных). Но после похода среди князей начались трения из-за раздела трофеев (некоторые князья посчитали, что великий князь киевский посылал своих воинов в бой без союзников, чтобы взять больше добычи и не делиться с другими князьями). Потом, благодаря интриге двух бояр, у одного из смоленских князей, Давида Ростиславича, сложилось впечатление, что Мстислав Изяславич хочет его схватить, и своими опасениями он поделился с братом Рюриком Ростиславичем. К тому же на великого киевского князя обиделся кузен Андрея Боголюбского, Владимир Андреевич Дорогобужский, – тот не дал ему волостей сверх того, что обещал (?!). Но окончательно удельные князья (в том числе из ветви смоленских Мстиславичей) рассорились с великим князем киевским Мстиславом Изяславичем, когда он, по просьбе новгородцев, отправил сына своего Романа княжить в Новгород – они сами метили на это хлебное место. Ну а Ольговичей [19] вообще уговаривать участвовать в усобицах их противников Мстиславичей не надо было.
19
Ольговичи – потомки черниговского князя Олега Святославича (Гориславича).
«Обиженные киевским князем» обратились за помощью к могущественному владимиро-суздальскому князю Андрею Боголюбскому, который, как писал летописец, «не имел любьви къ Мстиславу» – еще с тех времен, когда их отцы воевали за великое киевское княжение. Боголюбского не нужно было два раза просить – и ровно через год после удачного похода на половцев войско под командованием его сына Мстислава окружило Киев.
Лишенный поддержки, перед лицом превосходящих сил, великий князь киевский по совету своей дружины решил оставить Киев.
Тут требуется пояснение. Со времен усобиц потомков Владимира Мономаха сложилось негласное правило, что претендент на великое княжение, если не имеет сил удержать Киев, оставляет город сопернику. Так случилось и на этот раз. Однако именно в этот раз милости от победителя Киев не дождался. Город был разгромлен и ограблен, чего ранее даже в «которах» Мономаховичей и Ольговичей не случалось.
«Взятъ же бысть Киевъ месяца марта въ 12 (день), въ второй недели поста в середу. И грабиша за 2 дни весь град, Подолье, и Гору, и манастыри, и Софью, и Десятиньную Богородицу, и не бысть помилования никому же ни откуду же. Церквамъ горящимъ, христьяномъ оубиваемомъ, другым вяжемымъ, жены ведоми быша въ пленъ, разлучаеми нужею от мужии своих, младенци рыдаху зряще материи своихъ. И взяша именье множьство, и церкви обнажиша иконами, и книгами, и ризами, и колоколы изнесоша все Смоляне, и Соуждалци, и Черниговци, и Олгова дружина и вся святы(ни) взата. А бысть зажьже бысть и манастырь Печерьскыи святои Богородицы от поганых, но Бог молитвами святые Богородицы съблюде и от таковые нужа. И бысть в Киеве на всих человецехъ стенание, и туга, и скорбь не оутешимае, и слезы непрестаньные. Си же вся сдеешас грехъ ради наших», – повествует Ипатьевская летопись.
Интересно, что, перечисляя врагов Киева, летописец нигде не упоминает половцев отдельно, но, когда говорит о погроме Печерского монастыря, сетует на «поганых». То есть наличие половецких союзников в то время настолько обыденное явление, что его уже отдельно не всегда и выделяют.
Может быть, говоря о «поганых», летописец намекает на союзное войско? Ведь «все Смоляне, и Соуждалци, и Черниговци, и Олгова дружина», наплевав на свое русское происхождение и православную веру, грабят единоверных братьев как истинные «поганые», а то и похлеще.
А возможно, тут летописец тонко иронизирует над «русскими» князьями войска Боголюбского. Их, как он сосчитал, было одиннадцать. Вот они.
Суздальские Мономаховичи
1. Мстислав Андреевич (бабушка по отцу – половчанка, дочь хана Аепы Осеневича);
2. Глеб Юрьевич (мать – половчанка, дочь хана Аепы Осеневича);
3. Владимир Андреевич из Дорогобужа (мать – половчанка, внучка хана Тугоркана);
4. Всеволод Юрьевич Большое Гнездо, сын Юрия Долгорукого.
5. Мстислав Ростиславич (бабушка – половчанка, дочь хана Аепы Осеневича).
Смоленские Мстиславичи
6. Роман Ростиславич из Смоленска (жена – дочь черниговского князя Святослава Ольговича, не половчанка (см. ниже);
7. Рюрик Ростиславич из Вручого (жена – половчанка, дочь хана Белока);
8. Давид Ростиславич из Вышгорода;
9. Мстислав Ростиславич Храбрый.
Черниговские Ольговичи
10. Олег Святославич (бабушка по отцу – половчанка, дочь хана Осулука; мать – половчанка, дочка хана Аепы Гиргенивича);
11. Игорь Святославич (бабушка по отцу – половчанка, дочь хана Осулука; мать – половчанка, дочка хана Аепы Гиргенивича).
Как видим, подавляющее большинство русских князей, громивших Киев, связано с половцами, причем кровно.
Но особое внимание в этом списке стоит уделить двум князьям.
Первый – это князь из смоленских Мстиславичей, Рюрик Ростиславич. На то время он сидел во Вручем (Овруче). Необычайно честолюбивый, он за период с 1173 по 1210 г. девять раз (!) садился на киевский стол, что является абсолютным рекордом. С 1181 по 1194 г. он фактически являлся соправителем великого киевского князя Святослава Всеволодовича (из Ольговичей). Во время оного правления они организовали несколько удачных походов против половцев. Автор «Слова о полку Игореве» среди прочих князей обращается и к «буй Рюричу», воины которого «злачеными шеломами по крови плаваша». В 1202 г. Рюрик Ростиславич был изгнан из Киева бывшим зятем, галицко-волынским князем Романом Мстиславичем, сыном уже упомянутого Мстислава Изяславича. 3 января 1203 г. он вернул себе Киев (в четвертый раз, кстати) с помощью Ольговичей и все тех же половцев, отдав тем в виде платы (и мести киевлянам) Подол на разграбление. Как видим, громить Киев – дело ему уже привычное.
Второй – это известный всем со школьной скамьи Игорь Святославич, герой «Слова о полку Игореве», именно тот, который хотел «копие приломити конец поля Половецкого». К сожалению, как следует из летописи, он не был таким непримиримым борцом с «погаными», каким показан в «Слове…». Скорее наоборот. С ханом Кончаком, его главным противником по «Слову…», он был знаком задолго до своего злосчастного похода. В 1181 г. (до событий, описанных в «Слове…») на реке Черторые Ольговичи вместе со своими половецкими родственниками были разгромлены в очередной «которе» за Киев – на сей раз смоленскими князьями. [20] Как пишет Ипатьевская летопись, «…Игорь же виде въ Половце побежены и тако с Кончакомъ въскочившае в лодью, бежа на Городець къ Черниговоу». По дороге в Чернигов, надо думать, друзьям по несчастью было о чем поговорить – ведь и сам Игорь был на 3/4 половцем, половецкий язык наверняка знал; да и видом от Кончака вряд ли отличался: ведь если у А. Боголюбского, на 1/2 половца, так ярко выражены азиатские черты лица, то у Игоря Святославича – и подавно.
20
Кстати сказать, именно после боя на Черторые Святослав Всеволодович и Рюрик Ростиславич договорились о совместном правлении.
И в свой, прославленный неизвестным автором, поход Игорь отправился отнюдь не из чувства сострадания к христианским полоняникам и не за поруганную честь православия, а лишь из корысти. Если верить летописцу, осознав провал свого похода, «…Игорь… помяноухъ азъ грехы свое пред Господомь Богомъ моимъ, яко много оубииство кровопролитє створихъ в земле крестьяньстеи, яко же бо азъ не пощадехъ христьянъ, но взяхъ на щитъ городъ Глебовъ оу Переяславця. Тогда бо не мало зло подъяша безвиньнии христиани: отлоучаєми отць от рожении своїх, братъ от брата дроугъ, от дроуга свого, и жены от подроужии своихъ, и дщери от материи своихъ, и подроуга от подроуг своєя и все смятено пленомъ. И скорбью тогда бывшюю, живии мертвымъ завидять, а мертвии радовахоуся, аки моученици святыи. Огнемь от жизни сея искоушениє приємши. Старце поревахоуться, оуноты же лютыя и нємилостивыя раны подъяша, моужи же пресекаєми и расекаєми бывають, жены же оскверняєми. И та вся створивъ азъ. Рече Игорь – не достойно ми бяшеть жити, и се ныне вижю местье от Господа Бога моего». Киев Игорь почему-то не вспомнил, а только Глебов, разграбленный под его началом, – видно, Игорь считал, что ответственность ложится прежде всего на руководителя, а не на подчиненных.