Тысячелетний воин Ярополк
Шрифт:
– Живо туда.
Я сразу перешёл на бег, а Гореслава вытянула шею, вглядываясь в уходящую за поворот улицу.
– Опусти, – произнесла лесная дева.
– Ты же идти не можешь.
– У меня нет почитателей, чтоб питаться их силой, но вот так, на руках у тебя, немного подзаряжаюсь, как от солнечной батарейки. Просто ты искренен. И я тебе действительно нравлюсь.
Я не стал что-либо говорить и просто поставил Гореславу на ноги, а после потянул за руку вслед за собой. Хотя не понял, кто такая батарейка, и при чём тут солнце. И даже не стал спрашивать, откуда она нынешнее слово взяла, помнил, что дева похитила не только
Так или иначе, но к центру социализации выбежали за считаные минуты. Глазам предстало правое крыло, разломанное почти до основания. А в поднятой падающими обломками пыли змеились толстенные щупальца, и в проломе угадывалась огромная неповоротливая туша какой-то твари величиной с двухэтажный терем. Рядом со зданием около двух десятков человек. Они стреляли из огнестрела по чудовищу, но без толку. Пули бли этому существу как лосю комариные укусы.
Тем временем тварь вытянула одно щупальце, намереваясь достать назойливого стрелка, но человек убежал, а чудовище ухватило стоящую на газоне липу и выдернуло ни в чём не повинное дерево с корнем, как крестьянка пучок травы во время прополки грядок. Треск дерева, грохот выстрелов и утробное булькающее клокотание существа сливались в единый шум этого боя. Казалось, что это сказочный Змей Горыныч решил полакомиться целой деревней и украсть пару девственниц про запас, и сейчас появится чудо-богатырь, дабы спасти беззащитных людей. Но вот беда, богатырь – это я, другого в округе нет и не предвидится. И значит, больше некому спасать. И на чудище кидаться глупо, нужно найти тех, кто внутри.
– Муркина, ты видишь Егора Олеговича или Всеволода?
– Нет, – быстро отозвалась девочка-оборотень, глаза которой стали круглыми, как у испуганной кошки.
– Проклятье, – выдавил я из себя. – Они всё ещё внутри.
С такими словами я побежал к входу, который был цел, давая надежду на то, что товарищи не пострадали. Конечно, сложно представить, что древнего вампира легко одолеют, но всякое бывает.
– Ждите снаружи! – прокричал я и потянул дверь на себя, сразу почуяв запах гари.
Вдобавок к чудищу внутри возник пожар. И чутьё, сиречь интуиция, шептала, что сие не простое совпадение. Сие чьих-то рук дело.
Ни одна лампада на потолке не горела, и оттого коридоры были погружены в полутьму, лишь изредка разбавляемую серым светом, проникающим в здание через крытые мутным полупрозрачным стеклом узкие окошки над дверями кабинетов, наверное, специально оставленные на подобный случай. А туда уж проникал с улицы утренний свет. Бежать пришлось с прищуром, вглядываясь перед собой, благо я помнил дорогу. Один раз навстречу попался испуганный мужчина, несущий сумку с ноутбуком и кипу бумаг.
– Что случилось?! – сразу спросил он. – Почему пожарная сигнализация не работает? Почему свет погас?
– А я откуда знаю?! – огрызнулся я. – Есть ещё кто в центре?
– Много кто побежал к другому выходу.
– А Егор Олегович?
– Соснов? Не видел.
Я выругался и побежал дальше. До лазарета добрался быстро, заметив по пути выломанную у одного из кабинетов дверь, а там выбитое окно с вырванной из стены кованой решёткой.
А как влетел в лечебницу, чуть не поскользнулся на залитом кровью полу. Во мраке едва угадывались валяющиеся тела.
– Воевоже! Всеволоже! – закричал я, тяжело задышав. – Вы здесь?
А горький запах дыма всё усиливался. От сквозняка под потолком шевелилась чуть заметная туманная дымка, к которой добавилась вонь палёного мяса.
– Люди! – заорал я ещё сильнее. – Есть кто живой?!
В темноте кто-то через силу закашлялся, и я пошёл вперёд, едва не споткнувшись об уроненный стул. В лазарете всё было разбросано и заляпано кровью. А когда ни с того ни с сего зажёгся свет, то он ударил по глазам словно плеть. Одновременно с ним завыла сирена, а с потолка хлынул поток воды, заливая тела, кровати и столики с врачебным имуществом. Даже пришлось застыть на несколько мгновений, чтоб проморгаться.
Кашляющего я увидел сразу после этого. Это был Всеволод. Вампир лежал на боку, свернувшись калачиком, а левая его рука держаась на одних лишь жилках. Был бы он человеком, умер бы давно.
Я быстро подскочил к упырю и упал на колени.
– Всеволоже, что случилось? Чем помочь?
У вампира было ошпарено до волдырей лицо и побелели глаза, совсем как в тот раз, когда на нас напали с волшебными монетами.
– Алёна, что с ней? Где она? – вместо ответа прошептал Всеволод, и я огляделся.
Вот лекарь. Он разрублен пополам, словно напавший был вооружён громадным топором, и кишки даже разбросал. Вот незнакомая женщина в белой одежде. У неё отхватили голову, которой не было видно рядом. Чуть дальше, в проломе тонкой перегородки виднелось ещё одно тело, мужское. Его разорвали вместе с койкой, а кто мог проделать такую дыру, мог только догадываться. Словно большим-пребольшим тараном продырявили.
Я встал и прошёлся по комнаткам, и везде было одно и то же – вырванные занавеси и сломанные края перегородок. Будто тот, кто ломился, не пролезал внутрь – тесно ему было. А на койке убиенного можно было различить следы не то когтей, не то зубов. Но медвежьи клыки не могли такое свершить – размер не тот. И чтоб железо перекусить – я не знал, кому такое под силу, разве что дракону.
– Нету её, – произнёс я, вернувшись к вампиру.
– Найди, – прошептал тот. – Прошу. Всеми богами, какие есть, прошу.
– Что здесь случилось?
– Свет. Глаза. А потом скрежет, как пенопластом по стеклу, только громче в сто раз. Крики людей. Что-то дёрнуло, и я на полу без руки. Это что-то сильное и быстрое. Я не справился.
– Если пообещаешь выжить, то непременно найду, – ответил я, поправив оторванную руку так, чтоб края раны сложились вместе.
Кровь у вампира сочилась розовой сукровицей, а мясо белесое с некой серостью, как у вяленой рыбы. Но от этого меньше его жалеть не получалось.
– За меня не бойся. Ещё и не такое бывало, – не то кашлянул, не усмехнулся Всеволод и слегка повернулся, отчего стало заметно вспоротое брюхо. – Её найди.
Я кивнул и встал. Потоки воды, бившие с потолка, в отличие от воя сирен уже прекратились. Скопившиеся на полу лужи стали красными, а одежды на мертвецах тёмными и липкими. За стенами лазарета слышались звуки боя, а это значило, что тварь ещё не угомонилась, ломая здание. Несколько раз вздрогнула земля. И снова несколько раз кольнуло голову от ощущения волшебства. Но на этот раз оно осталось не противным кислым привкусом на языке, а пахло, как воздух после грозы. «Озон», – шепнул незримый толмач, про которого уже и забыл. Озон, так озон, мне всё равно, всё едино. Гроза, она и есть гроза.