Тысячи причин любить
Шрифт:
Я тихо прошёл в нужную аудиторию. Через окна заливался белый свет, освещая просторное помещение. Профессор Маккас ходил вдоль длинной, исписанной мелом доски, и рассказывал студентам материал. Он активно жестикулировал, переходя с одной половины доски на другую, и попутно задавал вопросы аудитории. Я присел на скамью у самого входа и беззвучно достал из портфеля тетрадь.
Профессор Маккас подходил к подбору учебного материала чрезвычайно ответственно. Согласен, высшая математика – никакие не шутки, но у меня не было настроя разбираться в новых формулах и сопровождающих
Я повернул голову вбок, скрываясь от грозного взгляда Маккаса, и оглядел присутствующих студентов. Все внимательно слушали педагога и делали заметки в тетрадях, пока я водил концом ручки по полям.
Лицо Леи будто бы оживало, когда я смотрел на её неумелые портреты в моей тетради. Её мягкие черты лица не были свойственны девушкам, которых я встречал ранее. В этой девушке была загадка, но в то же время дружелюбное выражение говорило само за себя. Она была сложна и проста одновременно, и это меня привлекало.
– Три, – послышалось на другом конце моего ряда.
Педагог изменился в лице. Уголки его губ чуть поднялись и утонули в пухлых щеках, покрытых чёрной щетиной.
Я чуть наклонился вперёд, чтобы посмотреть на отвечающего. Девушка сидела у противоположного края ряда. Её волосы были убраны в хвост, но всё равно рассыпались на плечах и щекотали голую шею.
– Вы превзошли себя, Лея, – профессор взял в руки мел и приписал цифру к примеру. – Ответ верный. Подскажите остальным, какими именно формулами Вы воспользовались, чтобы решить данный пример.
Больше сорока пар глаз были устремлены прямо на девушку в коляске, но она держалась. Лея спокойно объясняла решение на ломаном греческом, тем не менее её можно было понять. Да, она допускала незначительные ошибки в произношении, но от этого слушать её не становилось менее приятно.
Профессор поблагодарил девушку и вдруг обратился ко мне:
– Джозиас, что Вы думаете по поводу решения Леи?
Я с трудом оторвался от неё. Мне пришлось подпереть челюсть кулаком, чтобы та ненароком не отпала. Лея за три минуты истолковала длиннющий пример, записанный корявым почерком Маккаса, а я успел лишь написать число в углу страницы.
Все уставились на меня, как Зевс на обворожительную Геру, изображённую на фресках в холле. Мне будто со всей силы дали под дых и выбили из лёгких весь кислород. Я отложил ручку на край стола, стянул медицинскую маску с лица и сделал несколько глубоких вдохов. Педагог устало вздохнул:
– Джозиас, Лея, задержитесь, пожалуйста, после лекции.
Я вспоминал встречу с Леей у крыльца университета, и муки совести терзали меня своими чёрствыми лапами. Я вёл себя, как кретин. Только полнейший идиот мог забыть представиться при знакомстве, и, кажется, я оказался им.
Мы с Леей были полными противоположностями. Она смотрела в будущее, а я не мог забыть прошлого. Девушка не жила мечтами прекрасного далека – она стремилась осуществить их, а я прокручивал в голове события прошедших месяцев, пытаясь отрешиться от реальности.
Я
Лея обладала острым умом – вряд ли кто-то мог сказать, что она была дурна. Грамотно выстраивая предложения на иностранном языке, она общалась с преподавателем и делала решительные шаги к получению знаний. Одним своим присутствием Лея смущала остальных студентов, так быстро меркнущих на её фоне. Профессор восхищался девушкой – чего греха таить, я самы был поражён её целеустремлённости.
Лея
Я обожала планирование с раннего детства. Когда мне было пять, я помогала маме с папой составлять списки покупок, а спустя год уже могла похвастаться ежедневным расписанием. Мне приходилось из кожи вон лезть, чтобы точно-точно рассчитать часы и минуты, затраченные на то или иное дело, но в конце я всегда чувствовала приятную усталость. Именно тогда зародилась моя любовь к планированию.
Мне приносило удовольствие осознание, что в моих руках столько силы, что одним взмахом гелиевой ручки я могу вершить над судьбой. И, когда мне приходилось добавлять строчку к списку дел, я невольно улыбалась от уха до уха.
Благодаря планированию моя мечта осуществилась. Год моральной и умственной подготовки, месяцы практики разговорного и письменного греческого языка с нанятыми преподавателями, тысячи прочитанных страниц литературы – и вот я в Афинах. Стоит выглянуть из широкого окна университета, как вдалеке можно заметить знаменитый Акрополь. Я пересмотрела бесчисленное количество фотографий в сети, но вживую всё выглядело куда грандиознее.
Первые дни в университете были сказкой. Когда я проезжала мимо зеркал, я задерживала взгляд на фирменном галстуке, красующимся поверх моей блузки, и счастье переполняло меня. Всё больше походило на красивейший сон, который я когда-либо видела.
И в один момент моя радость улетучилась. Я не могла поверить, что профессор Маккас действительно принял решение за меня. Одним предложением он изменил план моего дня, и оставшееся время лекции я старалась не вскипеть от ярости. Когда Селена недоверчиво косилась на меня, я лишь улыбалась, хоть и понимала, насколько моя улыбка была неискренней. Руки дрожали, пока я решала оставшиеся примеры и конспектировала всё, что рассказывал профессор на лекции.
Селена двинулась ко мне и прошептала:
– Извини моего отца, пожалуйста. Я могу остаться с тобой, если хочешь, – предложила она. – Джозиас не особо приятный тип.
Я ценила открытость и добродушие Селены. Наверное, будь я на её месте, вряд ли возилась бы с калекой.
Я вежливо отказалась:
– Спасибо, но я уверена, что справлюсь сама.
Селена пожала плечами и сказала, что будет ждать меня у входа в аудиторию. В этом не было никакой необходимости, но на душе всё равно стало легче.