Тюрьма для свободы
Шрифт:
— Не подскажешь, который час? — перебила его раздумья девичий голос.
Он посмотрел на нее, потом на свои часы:
— Почти половина девятого.
— У тебя красивые часы, наверное, дорого стоят?
— Не знаю, подарок родителей.
Она закрыла глаза, глубоко вздохнула и шепотом произнесла:
— Люблю я эту погоду. Чувствуешь в воздухе кислый запах?
— Дождь пахнет азотом, веселящим газом.
Незнакомка засмеялась.
— Ты забавный.
— Да нет, скорее скучный…
— Я тут просто гуляю. Если ты тоже?.. Пройдемся вместе.
— Почему бы и нет, но с одним условием…
— С каким?
— Ты расскажешь о себе?!
— Что ты хочешь узнать?
— Все, что ты готова рассказать.
— Меня зовут Эрида. Я из
— Брось, ты ведь это не серьезно… — остановил ее Эрл.
— Я говорю то, что думаю… Скажи о себе.
— Меня зовут Эрл. Сегодня у меня был выпускной…
— С чем и поздравляю…
— …У меня близкий друг улетел на лечение. Я не знаю, что с ним… Кажется, больше не встретимся.
— Жаль!.. — ответила Эрида, и чтобы замять тему, задала отвлеченный вопрос. — Ты пишешь?
— Стихи… пишу иногда, — бодро ответил Эрл.
— Не люблю писателей, особенно поэтов. Им кажется, что они утром пили кофе у Бога. Их там угощали особыми сигаретами. После этого, ясное дело, им не пристало общаться с простыми смертными…
— А как ты Бога себе представляешь?
— Бородатый дядька. Ну, недалекий он… Хотя откуда было ему знать, что люди так размножатся. Создал Адама и Еву, чтобы наблюдать за ними. А они, ну… Не нравилось им быть всегда под надзором. А тебе нравится, когда пристально и очень долго смотрят на тебя?! Их винить незачем… Результат сам знаешь.
— Ты оправдываешь Его…
— В чем?..
Эрл больше ничего не сказал. Казалась, что она даже не собирается слушать его. Лицо ее менялось, как будто что-то начало ее беспокоить. Может быть до этой встречи, до этого мгновения у нее что-то случилось. Каждый человек несет в себе груз встреч и расставаний, приобретений и потерь. Жизнь умеет радовать и красиво причинять боль. Эрл чувствовал, что все не случайно. Она ожидала иного, возможно следовало ему вмешаться. Колеблился, но все ж спросил:
— Все в порядке, тебя что-то смущает?
— Ты говоришь о себе? У меня никогда никаких проблем не бывает.
— У всех есть…
— Я научилась их избегать, — сказав это, она встала перед ним и крепко обняла его. Он почувствовал, как ее губы приблизились к его губам. Ощутил запах поцелуя. Пожелал оттолкнуть, но не смог. Руки оказались сзади, и были схвачены в объятиях.
Остановившись, она посмотрела на него и спросила:
— Мне кажется, или ты на самом деле девственник?
Эрл смутился. Он на самом деле еще был девственником. Не то чтобы блюстил свою невинность, просто не имел возможности лишиться ее. «Она не должна понять, что права», — подумал он. Схватил ее и решил доказать, что еще тот целовальщик. Несколько секунд спустя его руки уже крепко обнимали ее талию. Губы ощущали язык и вместе с тем слюну незнакомки. Это все было естественно. Настоящий аромат доходил до его горла, а оттуда бил в ноздри. Потом она внезапно решила освободиться от него, отступила и посмотрела в глаза. Эрл покраснел до корней волос. Ничего не говоря, стала улыбаться. Потом предложила пойти куда-нибудь присесть.
Ближайшее кафе было закрыто. Они уселись на скамейку в садике для влюбленных. Долго не решались заговорить. Потом Эрл взял ее руки в свои. Некоторое время их глаза были на одном уровне. Он смотрел на нее и думал. Старался отвлечься, не терять равновесие. Мысли донимали. Задумался о том, какой бы ее представил, будучи слепым. Не исключал, что различил, выделил бы из толпы по запаху. Закрыл глаза и попытался представить, как она пахнет. Ландыш, вот какое первое сравнение пришло ему на ум. От нее мог исходить запах ландышей. А вся она была как весна. Он пытался воспроизвести ее голос и нарисовать образ, который подходил бы ей больше. Рисовал каждую черту по отдельности: глаза, брови, с еле заметной горбинкой маленький носик, пухлые губки, немного вперед выдвинутым
Немного помолчав, он снова попросил объяснить, чем обусловлено ее поведение. Она хоть и старалась выглядеть девушкой легкого поведения, но получалось не совсем искренне. Говорят, что человек может почувствовать эмоцию по выражению лица за две миллисекунды. Ее явно что-то беспокоило. Старалась доказать себе обратное. Порой мы узнаем правду, и оказывается, что ложь намного прекрасней.
Почувствовав дружелюбный голос Эрла и легкое давление его длинных и нежных пальцев на своих руках, растрогалась. На глазах появились слезы. Начав издалека, решила поделиться. Эрида стала рисовать образ своего брата: мужественного, веселого, умного и талантливого. Потом перескочила на другую тему. Начала объяснять, как складывались у нее отношения с любимым человеком. Говорила, как безумно она влюблена в него. Казалось, что все должно было быть прекрасно: хороший брат, любимый человек. Чаще всего они проводили время втроем. Гуляли по парку, по мостовой. Сидели в кафе, посещали клубы. Всегда вместе, связанные любовью.
— Это была лишь видимая сторона, разворачивающаяся у всех на глазах. Но не все правда, что кажется, — вздохнула Эрида.
Дойдя до этого, стала запинаться. Вытерла слезы, наворачивающиеся на глазах от душевной боли, от обиды. Вновь посмотрела на Эрла и тихо произнесла:
— Мой и родной брат вместе… — говоря это, она скрестила два указательных пальца. Было понятно, о какой связи шла речь. Сделав это движение, она прикусила губу и кивнула головой. Не для того, чтобы дать Эрлу понять, что рассказанное ею правда. Сама хотела принять и поверить в это. Все было ясно. Однако ее слова, прозвучали как бы тайно, двусмысленно. Так бывает, когда с реальностью не можешь согласиться. Дрожащим голосом она начала объяснять ситуацию. Вновь вернулась к началу истории и объяснила, как она познакомилась со своим возлюбленным: изначально он был другом брата.
— Я думала, они просто друзья. Но оказалось, что они вместе. Днем мы бродили втроем, а по ночам он оставался ночевать у брата. Лишилась девственности с тем, который занимается любовью с моим родным братом. Меня переполняет ненависть, все раздражает… Хочу сломать жизнь каждому, кто проходит рядом… — сказав это, больше не могла сдерживать слезы.
Он сидел и молчал. Думал о том, что всегда чья-то чужая история проходит мимо и незаметно. Сколько людей, столько же и судеб. Люди живут, дышат, действуют в мире среди других людей. Вначале он нарисовал их портреты, потом сцены любви и ревности. Вдруг понял, что в этой истории ей, которая сидела и страдала, не было вовсе места. Но для чего понадобилось использовать ее — неизвестно. Он жалел всех этих людей, но не мог до конца прочувствовать всю драму. Поймал себя на мысли, что ему очень хочется увидеть их вместе и порознь, расспросить про все. Вокруг было мрачно, и ему взгрустнулось. Прижав ее к себе, провел по гладким волосам, стал думать о своей жизни. А что если в их семье все так же? У каждого есть своя, другая, потаенная жизнь. Самым страшным оказался факт, что живущие вместе люди не могут узнать все друг о друге. Может быть, это и по причине недостаточного внимания. У людей пропала чуткость, нет заботливости.