Тюрьма, зачем сгубила ты меня?
Шрифт:
– Спасибо, утешил.
– В натуре… – добродушно улыбнулся Федор. – Ты это, извиняй. И в голову не бери. По твоей части пожизненное не дадут. Десять лет самое большее. А если сильное душевное волнение проканает, то и меньше… Короче, надо закрывать тему. А то, я смотрю, ты совсем с лица съехал… Давай в картишки перекинемся, – неожиданно, но как будто ненавязчиво предложил смотрящий.
– На просто так? – в шутливом тоне, чтобы прогнать тоску, спросил Карцев.
– Ага, счас!.. – весело ощерился Федор. – Если бы в «шеш-беш», тогда можно. А в картах я не мастак…
Георгий не раз убеждался в том, что в нардах смотрящему нет равных. В этом деле с ним мог потягаться только Иван Сидорович, но его еще три дня назад приговорили к сроку и перевели в камеру для осужденных. А карты Федор, видимо, не жаловал, если за все время, что Карцев провел в камере, ни разу не взялся за колоду.
– А есть карты?
– Обижаешь, брат! – возмутился смотрящий. – Я блатной, а блатной без карт – все равно, что паспорт без печати… Плохо, что в карты нельзя играть. Вертух если засветит, «куму» стукнуть может. А нам проблемы не нужны…
– Так давай не будем.
– Да знаешь, что-то захотелось. Грусть-тоску развеять… Здесь так и останемся, на твоей шконке. Вертух нас здесь не заметит… А сам ты же не стуканешь, нет?
– Я?! – ошалело протянул Карцев. – Стукану?! Ты за кого меня держишь?
Как это ни странно, но его возмущение было справедливым. Ведь он не собирался доносить «куму» о таком пустяке, как игра в карты. Глупо было бы размениваться на мелочи.
– Был бы ты стукачом, я бы к тебе не сел. А так ты правильный мужик, Гоша. Потому и замастырить с тобой хочу…
Смотрящий сходил к своей шконке, вернулся с колодой карт. Заводские, почти новенькие, еще пахнущие полиграфической краской.
– Не бойся, не крапленые, – подмигнув Карцеву, сказал Федор.
– Да я не боюсь.
– Ну и славно… Во что играть будем?
– Тебе видней.
– Тогда в двадцать одно. Ставки чисто символические. По смолячку на кон, и все дела… Курево у тебя есть?
– Ну а то!
У Карцева были не только сигареты, но и деньги. Арестантам не полагалось иметь наличность, но тюремное начальство закрывало на это глаза, если, конечно, в камере был полный порядок. Буза со стороны заключенных могла породить ответные репрессии с обысками и даже взбучками. Но у Федора все в порядке, поэтому надзиратели не зверствуют, не устраивают шмон в камере. Деньги Георгий получил позавчера, от адвоката, на встрече с ним… Впрочем, играть предлагалось всего лишь на сигареты. О более серьезных ставках речь пока не шла.
– У меня тоже все на мази.
Для убедительности Федор бросил на койку мятую пачку «LM». Обмен не самый объективный, поскольку Георгий мог предложить сигареты более высокого класса.
– Один к одному? – осторожно спросил он, выкладывая на кон пачку «Мальборо».
– Один к одному, – не моргнув глазом, подтвердил Федор.
– Как скажешь, – Карцев не стал настаивать на более справедливой, по его мнению, пропорции.
Первым банковать выпало ему. Две карты он сдал Федору, себе – одну, «лицом» вверх. Вторую карту себе брать не пришлось, потому что смотрящий перебрал с картой, прихватил туза к одиннадцати.
Игра шла с переменным успехом, но в целом больше везло Карцеву. Мало-помалу он выиграл у смотрящего всю пачку сигарет. Но на этом счастье закончилось. В камеру вломился корпусной и объявил прогулку.
Вывели на тюремный прогулочный дворик. Было холодно, но уже пахло весной. Небо хоть и в решеточку, но ясное, и солнце яркое. Георгий загрустил. Домой бы сейчас, жену в охапку – и на дачу. И плевать, что ее по пьяной лавочке в одну баню с мужиками занесло… И надо было ему к Лизе ходить, отношения с ней выяснять…
После прогулки он завалился на шконку. Спал до самого ужина.
За столом Федор вел себя как обычно – важный, рассудительный, в меру добродушный. О том, что есть желание отыграться, даже не намекал.
К Георгию он пришел ночью. Подсел к нему на шконку, легонько толкнул в плечо.
– Извини, что разбудил.
– Да ничего, нормально все.
Не мог он злиться на рубаху-парня Федора, поэтому изображал улыбку, пальцами придерживая веки, чтобы не закрывались глаза.
– Не спится мне. Вот, потревожил… Может, раскинем стиры, а? Раз уж начали, чего не продолжить…
– Да можно. Завтра же выходной, – продолжал улыбаться Карцев.
– В каком смысле выходной?
– В том смысле, что на работу ехать не надо…
– Ну да, в нашем санатории всегда выходной…
– Точно, санаторий, – усмехнулся Карцев.
Он вспомнил, как однажды, по молодости, получил профсоюзную путевку в Юрмалу. Отличный санаторий, коттеджи для холостяков, пятиразовое питание на убой, море. Все хорошо, только январь месяц – холодина и острый дефицит свободных женщин. До обеда – процедуры, после – преферанс до самой ночи… И здесь, как в санатории, – карты по ночам.
– Ставки прежние, – сосредотачиваясь на игре, сказал Федор. – Моя очередь банковать…
С первого захода смотрящий проиграл, со второго и третьего тоже… В конце концов просадил Георгию вторую пачку. Но спустя время отыграл ее. Федору сопутствовал успех, и он вернул свой дневной проигрыш.
– Чего мелочиться? Давай по целой пачке на кон? – азартно предложил он.
Карцев согласился, и был вознагражден за смелость. Федор просадил ему весь свой запас курева.
– Слушай, а ты не шулер? – подозрительно спросил он, вглядываясь в Георгия.
– Да нет, просто везет, – глупо улыбнулся тот.
– А то, может, под бизнесмена косишь, а сам честной народ катаешь…
– Зачем так говоришь? – нахмурился Карцев.
– Тсс! Извини! Маху дал… Не люблю проигрываться… Ладно, давай на бабульки. По сотенной на кон.
– А если мне дальше везти так будет? – настороженно спросил Георгий.
– И что? Боишься, что у меня бабла нет?
Федор сходил к своей шконке, вскрыл заначку, зашитую в матрац. Вернулся с деньгами. Купюра достоинством в тысячу рублей и несколько сотенок.