Тюрьма, зачем сгубила ты меня?
Шрифт:
– Так всегда ж отдавали, – попался на удочку рецидивист.
Сизов знал только о том, как Скачок держал себя в следственном изоляторе, о его поведении на зоне сведений пока не имел. Но уголовник сам подтвердил его предположение.
– И Карцев бы отдал… Ты долго, Федя, можешь ждать. Долго. А тут раз – и сразу в дамки, на чужом коне… Не понятно…
– Так все равно же отдаст, – в мучительном для себя раздумии буркнул Михалев.
– Что ты заладил, отдаст, отдаст… Не отдаст он тебе ничего. В кукарешнике он.
– Я его и там достану! – непродуманно заявил Скачок.
– Отлично! – злорадно усмехнулся Сизов. – Я тебе эту возможность предоставлю! В петушатник тебя и отправлю. К Карцеву. Долг с него выбьешь… Если получится…
– Эй, начальник, ты чего?
Михалев разволновался до икоты. Глаза выпучены, на щеках мертвенная бледность, руки трясутся. Не трудно было догадаться о причине столь сильного эмоционального всплеска. Уважающему себя уголовнику легче на электрический стул сесть, чем попасть в спецкамеру с опущенными. Даже если он ни к чему там не прикоснется, один факт пребывания в петушатнике осквернит его арестантскую честь и достоинство. Побывал в петушиной камере, значит, зашкварился, значит, нет тебе места среди нормальных зэков, есть место только у параши…
– Погоди, ты же сам сказал, что тебе надо достать Карцева, – насмешливо сказал Сизов. – Вот я и отправляю тебе в кукарешник, иду, так сказать, навстречу интересам подследственных…
– Слышь, начальник, не дури! Ты же знаешь, что нельзя мне туда!
– А Карцеву можно? Он что, не человек?
– Накладка, начальник, вышла… Давай поговорим, разберемся. Нельзя так…
– А как можно?
– Ну, как было… В камеру меня верни, в мою камеру… Порядок там будет, отвечаю.
– Порядок, говоришь? Был у тебя порядок. Пока Карцев не появился… А ты его в оборот взял. Раз на деньги развел, второй… Дача у него сгорела…
– Какая дача?
– Дом кирпичный. За городом. Карцев продавать ее собирался, а кто-то сжег его дом.
– Я-то здесь причем?
– Вот и я не знаю причем ты… Узнать хочу, может, твои дружки постарались?
– Зачем им это? Им деньги нужны были, а не дача…
– А кто дачу сжег?
– Гадом буду, если знаю!
– Как бы тебе им не стать…. Знаешь ты все, Федя, но молчишь… А гада мы тебе устроим.
Сизов нажал на кнопку вызова конвойного. Тот появился незамедлительно.
– Михалева в триста тринадцатую!
– Не пойду!
Скачок крепко схватился двумя руками за трубу системы парового отопления. Конвойный снял с пояса дубинку, но Сизов остановил его и показал на дверь.
– Что такое, Михалев?
– Скажу тебе все, начальник! – со страдальческой гримасой воскликнул Скачок. – Все как на духу скажу! Только не надо в кукарешник…
– Ну говори, если есть, что сказать…
Рецидивист отцепился от трубы, дрожащими руками вытащил сигарету из пачки, нервно закурил.
– Сам я это все придумал. Не понравился мне Карцев, ну, и развел его по полной программе. А как он мог мне понравиться, если он с Южной Доли, а я из Алексеевки. Южная Доля с Алексеевкой по жизни на ножах…
Михалев старался говорить убедительно, и голос его звучал внушительно, но Сизов ему не верил.
– Ты думаешь, я с Луны свалился? – усмехнулся он. – Я в Рубеже родился, в Рубеже вырос. И что такое Южная Доля – знаю, и что такое Алексеевка, тоже в курсе. И нет там сейчас никакой войны. А если и была, то когда-то, и то пацаны сопливые друг на друга ходили…
– Ну так и я был когда-то пацаном сопливым…
– Ты им и остался. А из меня сопляка делать не надо… А если ты на ножах с Южной Долей, то тебе в триста тринадцатую в самый раз, дальше там с Карцевым разбирайся…
Сизов снова нажал на кнопку вызова конвойного, и опять Скачок двумя руками схватился за трубу.
– Ладно, начальник, уговорил… Короче, заказ на Карцева был…
– От кого?
– Не знаю… Мужик ко мне какой-то подошел. Цивильный такой… Сказал, что разговор деловой есть. Ну, я говорю, тему назови, а он сначала стол в кабаке накрыл, ну чтобы все по-людски. А я-то знаю, что пух такой стелют чисто для того, чтобы на гвоздях потом спать… Так и вышло. В тюрьму, говорит, сесть надо. Чтобы до человека одного добраться… Сначала согласие с меня взял, а потом и заказ сделал…
– Не из простого же ты любопытства согласие дал?
– Я ж не лох, в натуре. Денег он мне предложил. Сто пятьдесят косарей. И еще сказал, что терпилу еще и на жирные бабки развести можно… Так и оказалось, Карцев, как лох, на замануху повелся…
– А ты на срок, Федя, повелся. Реальная статья тебе светит.
– Да что там за статья! За двести рублей много не дадут. Без телесных же обошлось… Ну пару лет дадут, так у меня кореш в зоне, в большом авторитете… – Скачок запнулся.
– Чего замолчал? – криво усмехнулся Сизов.
– Да чего там продолжать, начальник. На одной ноге такой срок отстою…
– И сам в большие авторитеты выбьешься. С помощью своего кореша.
– Да нет, – замялся рецидивист.
– Может, в законные метишь, а?.. Но для этого в зону нужно попасть, где кореш твой сидит.
– Э-э, я этого не говорил, – еще больше смутился Скачок.
– Не говоришь. Чтобы не проговориться. А проговорился ты, Федя…
– Да нет, в законные я не лезу… – неуверенно проговорил Михалев.
– Но чем черт ваш воровской не шутит, – хищно усмехнулся Сизов. – Смотри, Федя, мимо своего кореша пролететь можешь… Где он срок мотает?
– Так это, Мордва…
– А ты у меня на Урал пойдешь…
– Короче, что еще нужно, скажу.
– Скажи. Что это за мужик был, скажи.
– Я его не знаю. И никогда раньше не видел. Ну, Костей назвался. Но это туфта, начальник…
– Как же он на тебя вышел, если не знает тебя.
– Ну, может, кто подсказал, ну из наших…
– Кто?
– Не знаю… Короче, темный мужик.
– И как же ты повелся, если он темный.
– А он мне бабок сполна отсыпал. Все сто пятьдесят косарей. Без всяких авансов…