Тюрьма, зачем сгубила ты меня?
Шрифт:
– В больнице Сизов! С ушибом головного мозга! Твои ублюдки постарались!
– Какие ублюдки, начальник? Что за дела?
– Твои ублюдки, с воли… И не надо мне глазки делать, морда бандитская! Думаешь, я не знаю, что ты Карцева опустил? Думаешь, не знаю, что на деньги его развел… Твои люди к его жене за деньгами приходили?
– Что ты такое говоришь, начальник?
– Знаю, что твои!.. Не знаю, как ты с ними связь держишь, но Карцева они развели красиво… Они же и Сизова избили…
– Тебя самого избили. Пустым мешком по голове!.. Ты что
– Сейчас ты у меня сам, мешком!..
Лыпарев круто замахнулся, но не ударил.
– И про ментов горбатого не лепи! С каких это пор у тебя любовь к ним проснулась?
– Какая любовь, начальник? Я про понятия наши говорю. Я тебе не отморозок какой-то, чтобы с ментами счеты сводить…
– А что, у тебя счеты были с Сизовым? – злорадно оскалился опер.
– Ты, начальник, за слова не цепляйся. Не было у меня счетов с Сизовым…
– А я слышал, что Сизов тебя на чистую воду вывел.
– Какая чистая вода, начальник?
– Кто тебе Карцева заказал?
– Что?! – испугался в душе, но виду не подал Скачок.
Он хорошо помнил человека, который назвал себя Костей. Сам по себе этот жук ничего не представлял, но деньги, которые он предложил, и его уверенность в собственных силах произвели впечатление. Скачок согласился исполнить заказ, и не прогадал – и оплата солидная, а деньги, которые он с лоха скачал, так и вовсе клад несметный… Можно было бы и руки умыть, если бы не Сизов со своим ментовским занудством. «Кум» – реально крутой мужик, если сказал, в кукарешник – значит, девяносто девять процентов из ста, что там и окажешься. А если там оказался, то не миновать петушиного насеста. Пришлось сознаваться, чтобы потом на кол не посадили… А заказчик тоже не лыком шит, может, и покруче Сизова будет. Если узнает, что исполнитель раскололся, может его самого заказать. С него станется.
– Карцева, спрашиваю, кто заказал?
– О чем ты, начальник?
– Ты мне ваньку здесь не валяй… Мне Сизов все про тебя рассказал!
– Не знаю, что Сизов тебе рассказал.
– А я знаю. Заказчика ты ему выдал. Испугался, что Сизов искать его начнет, поэтому людям своим отмашку дал, чтобы они Сизова избили…
– Гонишь ты, начальник. Не было такого!
– А я говорю, было!.. Ты бы связался с ними, скажи, что документы и деньги вернуть надо, а то нехорошо как-то, – голос Лыпарева неожиданно смягчился, и сам он как будто подобрел.
Но Федя Скачок был стреляным воробьем, его на мякине не проведешь.
– Какие документы, о чем ты, начальник?
– Я понимаю, твои люди под ограбление работали. Но документы – это святое дело. И деньги. Сколько там у него было?..
– Зря стараешься, начальник. Не трогал я Сизова, и люди мои здесь ни при чем…
Это было правдой, не было у Скачка и в мыслях, чтобы с «кумом» посчитаться. Да и люди его, на воле которые, дружки-приятели, не пошли бы на то, чтобы мента – по голове. Витек и Мотя могли многое, но чего уж греха таить, не такой уж Федя Скачок большой
– Смотри, я ведь цацкаться с тобой не стану, – снова перешел на угрозы Лыпарев.
– И что ты мне сделаешь, начальник? – усмехнулся Скачок. – В тюрьму посадишь?!
– В тюрьму! – зловеще усмехнулся капитан. – В триста тринадцатую!
Он явно ждал того, что Федя испугается. Но тот гневно нахмурил брови:
– Не пугай пуганого, начальник! Я ведь жалобу написать могу.
– Кому, прокурору?
– И прокурору. По надзору который. И пацанам своим…
– Это ты на что намекаешь, Михалев? – взвился Лыпарев.
Скачок внимательно смотрел ему в глаза. Поэтому и заметил страх, предательским всполохом вырвавшийся из глубин души.
– На то и намекаю, начальник, что у тебя жена, дети, – дожимая опера, хищно сощурился Федя.
– Ты у меня поговори! – в состоянии, близком к истерическому, воскликнул капитан.
– Все, молчу, начальник. Больше ни слова…
Скачок на все сто пятьдесят процентов был уверен, что Сизов не дрогнул бы перед его мнимой угрозой. Потому он даже и не пытался говорить с ним в таком тоне. А у Лыпарева душонка слабая. Так думал он, так и оказалось…
– Ничего, я с тобой еще разберусь! – пригрозил на прощание капитан и вызвал конвоира.
Весь вечер Скачок пребывал в злобно-мрачном настроении. Не нравилось ему, что Сизов смог расколоть его и вместе с тем растрезвонить о полученном заказе своим операм. Не велика беда, если до начальника тюрьмы дойдет. А если Костя обо всем узнает…
Ночь и навалившийся вместе с нею сон пригасили страхи, к обеду следующего дня от них ничего не осталось. А после обеда в камеру заехал новичок. Веселый, разухабистый паренек лет двадцати пяти. Бритая голова, уши торчком. Невысокий, исхудалый – кожа одна да кости, но жизненной энергии на целую камеру хватит. И баул, который он притащил за собой, был распухшим до неприличия.
– Здоро#во, братва! – с порога пробасил он густым и сочным на удивление голосом. – Долгих лет вам и удачи!
Гудок со шконки не успел подняться, а новичок уже стоял возле стола. Свернутый матрац ловко уложил на скамью, поверх поставил баул, тут же его распаковал. На столе появился солидный шмат сала в газете, вмиг выросла гора печенья, карамелек, лесных орехов.
– Чем богаты тем и рады! – не обращая внимания на постную физиономию подошедшего к нему Гудка, трезвонил новичок.
– Ты вообще кто такой? – кисло спросил тот.
– Левка я. Ситник… Да ты не напрягайся, брат, не слышал ты обо мне, – разудало улыбнулся новичок. – Я здесь в первый раз.
– А ведешь себя, как будто на пятую ходку идешь.
Действительно, Левка держался чересчур независимо и совершенно раскрепощенно.
– Ты, случаем, не артист? – насмешливо спросил наблюдавший за сценой Скачок.
– Нет, я летчик, – совершенно серьезно, но с улыбкой до ушей сказал новичок.
– Чего?