Тюрьма, зачем сгубила ты меня?

Колычев Владимир Григорьевич

– Куд-куда! Куд-куда! Вы откуда и куда?

– Откуда надо, – в испуге отступив на шаг, растерянно пробормотала девушка.

– К бабушке ходила, да? Пирожки ей носила? – продолжал куражиться Гоша.

– Может, и к бабушке. Может, и пирожки.

– А где волк? А где твоя красная шапочка? Тюкнул тебя волк, да? Под кустом на бережку? А шапочкой своей ты подтерлась, да?

– Дурак!

– С Егоркой была, да? С Егоркой, я спрашиваю?

Гоша точно знал, что его Татьяна напропалую гуляет с алексеевским Егором. Знал, что изменяет ему без зазрения совести. И

чем они в лесной тиши у пруда занимаются, тоже знал.

– Да пошел ты! – возмущенно взбрыкнулась она.

– Что ты сказала?!! – заорал Гоша.

– Да, была с Егором. Была! Что хочу, то и делаю, понял! И ты мне не указ!

– И что ты с ним делала?

– То и делала!

– Сука! Тварь!

Он представил, как Егор укладывает Татьяну на траву, обнажает ее большую красивую грудь, как прикасается губами к ее соскам… Пальцы сами, как будто бы без его участия влезли в отверстия шипованного кастета, с которым Гоша не расставался даже ночью. Он готов был убить Егора, растерзать его, разорвать на части. Но не было его здесь. И всю свою неконтролируемую злость он обрушил на девушку.

Казалось, он собирался влепить Таньке пощечину, но почему-то рука при ударе сжалась в кулак, а в нем кастет. Шипованная железяка с поразительной легкостью сломала височную кость…

Девушка умерла не сразу. Сначала упала на землю, с широко раскрытыми от ужаса глазами, несколько раз конвульсивно дернула ногой и уже тогда затихла.

– Гоша, ты что натворил? – оторопело вытаращившись на убийцу, спросил Макс.

– Это не я… Оно само… Эй, поднимайся. Хорош притворяться!

Но девушка не поднималась. Она лежала неподвижно, устремив навеки застывший взгляд в небо.

– Она не притворяется, – испуганно пробормотал Вадим. И чуть погодя, добавил: – Вляпался ты, Гоша!

– Я вляпался?! – тщетно пытаясь унять нервную дрожь, возопил Карцев. – Нет! Это мы вляпались!

– Я здесь ни при чем! – отчаянно мотнул головой Макс.

– Я тоже! – Вадим кивнул с таким рвением, что подбородком едва не протаранил себе грудную клетку.

– Но мы же вместе, пацаны… Всегда вместе… Никто не поверит, что вы здесь ни при чем…

– Но ведь она твоя девка, – ожесточенно расцарапывая пальцами затылок, сказал Макс.

– Почему моя? С Егором она гуляла… На него и валить все будем. Уходим, пацаны. А то еще увидят нас здесь…

Карцев почти уверен был в том, что совершенное им преступление останется безнаказанным. Если, конечно, друзья не подведут.

***

Следствие вышло на Егора Пермякова, экспертиза подтвердила, что накануне смерти он имел с потерпевшей физическую близость, дома у него нашли шипованный кастет, которым он мог, предположительно, убить девушку… Но к обвинению в убийстве его намертво пригвоздили показания Георгий Карцева, Вадима Коваля и Максима Лежнева. Напрасно Георгий сомневался в своих друзьях. Вместе с ним, они дружно подтвердили, что видели, как Пермяков убивал Татьяну Глебову…

Сколько лет прошло с тех пор, сколько воды утекло. Но невозможно вытравить это событие из памяти. Да и само небо, похоже, остро

напомнило ему об этом… Карцев встрепенулся, отдернул ширму, сел на шконку свесив ноги.

Поздно уже, за полночь. Спит камера. Все спят, как будто мертвым сном, ни единого шороха. Даже Машка не тискает Дашку втихаря…

Карцев закурил. Страшная тишина в камере, гнетущая. Но настоящая жуть в душе. Ведь он и сам вляпался в такую же ситуацию, которая в свое время погубила Егора Пермякова. И обвинение в убийстве представили так, что не отвертеться. Вдобавок еще и опустили… Поговаривали, что Егора тоже опустили здесь, в тюрьме. Ведь ему шили не только убийство, но и изнасилование…

А может, это Егор мстит ему? За смерть Татьяны, за те ужасы, которые он пережил двадцать лет назад… Карцев усмехнулся. Нет, такой вариант полностью исключен. У Егора не было влиятельных родителей, никто не позаботился о хорошем адвокате. Парню отмерили пятнадцать лет. И если он ушел на зону в петушином статусе, то выйти живым оттуда он не мог. А если все же и вернулся на волю, то инвалидом и, если жив до сих пор, то наверняка бомжует сейчас где-нибудь…

– Не спится? – тихонько спросил Левка.

Карцев вздрогнул. Не слышал он, как Ситник спускался со своей шконки, как подкрадывался к нему. Поэтому его появление было внезапным и оттого шокирующим.

– Че тебе надо, придурок? – презрительно, но в общем-то беззлобно шикнул на него Георгий.

– Да мне тоже не спится…

– Ну садись, если не спится.

К собственному своему удивлению, Карцев не стал гнать от себя бедолагу, даже подвинулся, приглашая его к себе на шконку. Смешно переживать за свою девственность после аборта.

– Да я уже сижу, – весело улыбнулся Ситник. – И когда стою, сижу, и когда, лежу… А присесть – присяду…

Он сел на край шконки, пристально вглядываясь в закрытую дверь камеры.

– Что там такое? – насторожился Георгий.

– Да так… Говорят, вчера опять призрак по тюрьме ходил.

– Что, страшно?

– Ну да, боязно.

– Людей бояться надо, а не призраков.

– Люди у нас дикие и злые, но все они предсказуемы. А человек так устроен, что боится того, что выше его понимания…

– Ты что, философ? – пренебрежительно усмехнулся Карцев.

– Нет, просто мне страшно… Говорят, если призрак появился, то быть трупу…

– Не бойся, тебе это не грозит.

– А я и не боюсь. За себя не боюсь. Может, я за тебя боюсь?

– Почему за меня? – встревожился Карцев.

– Ну потому что призрак по твою душу приходил.

– Кто тебе такое сказал?

– Да человек один.

– Какой человек? – в состоянии, близком к панике, спросил Георгий.

В детстве ему часто снился один и тот же сон. Ночью непонятно зачем он открывает входную дверь, а со двора на него набрасывается нечто жуткое, бесформенное и как будто бестелесное. Сколько раз он просыпался в холодном поту… Сейчас ему казалось, что это нечто трансформировалось в тщедушного Ситника. Казалось, что это противоестественное чудовище вот-вот набросится на него, погребет его под своей кошмарной и парализующей тяжестью…