Тюрьма, зачем сгубила ты меня?
Шрифт:
Вадима тянуло на откровенность.
– Ты когда в последний раз меня с Новым годом поздравлял? – изобличающе спросил он.
В ответ Макс обвинил друга:
– А ты когда?
– Ну, иногда было, – стушевался Вадим.
И Макс и он сам – оба хороши.
– Последний раз мы в двухтысячном друг друга поздравляли, – вспомнил один.
– А в новом тысячелетии ни разу, – сокрушенно добавил второй.
– Но на свадьбу я тебя с Гошкой приглашал, – покопавшись в памяти, сказал Макс.
– Приглашал, –
– И Гошке помогал, когда он в тюрьму загремел… Пол-лимона одолжил. Начальство тюремное подмазал, чтобы камеру хорошую ему нашли… Не знал, что поздно…
– Что, Гошка умер, а они после этого деньги взяли? – спросил Вадим, адресуя свое негодование тюремным крохоборам.
– Не, поздно не в том смысле, – пьяно мотнул головой Макс. – Не знаю, говорить или нет… Никому не говорил… И Вика не скажет… Но ты же друг. Ты поймешь… Или не надо…
– Не надо – так не говори, только вола не води…
– Ладно, скажу… Но только потому, что с Пермяком тоже так было. Ну с Егоркой… Мы ж его в тюрьму затолкали. А там с ним, сам знаешь, что было…
– Что было?
– Опустили его.
– Точно никто не знает. Слухи это…
– Может, и слухи. А может, и нет. Да и самого Пермяка нет, сгинул где-то во мраке лагерных зон… И Гошка сгинул…
– Короче можешь? – поморщился Вадим.
– Могу и короче… Вика за камеру хорошую хлопотала, а Гошка в это время… В петушатнике он был… Опустили его братки…
– Вот суки! – взбудораженно встрепенулся Вадим. – За что?
– Карточный долг. Деньги вовремя не вернул… Кинули его, брат, конкретно… Но дело не в том.
– А в чем?
– Гошку за что посадили? За убийство. Бабу он убил… Клянется, что не убивал… Так и Пермяк тоже клялся. А посадили его. И опустили… И с Гошкой то же самое… Что это, брат, случайность или злой рок?
– Клянется, что не убивал? – криво усмехнулся Вадим. – А Таньку кто убил?.. Он же… Нельзя о нем сегодня плохо…
– Давай помянем его душу грешную.
Макс потянулся к бутылке.
– Может, хватит? – спросил Вадим.
Сам он чувствовал, что его корабль полон воды. Еще чуть-чуть зачерпнуть бортом – и можно пойти ко дну.
– Не, я в норме…
– Тогда и я тоже.
Макс выпил залпом, с глубокомысленным выражением на лице закрыл глаза, как будто прислушиваясь к внутренним ощущениями.
– Понимаешь, что беспокоит меня, – сказал он. – Гошка повторил судьбу Пермякова. Даже если он убил, все равно тюрьма. И унижения… И смерть… Где сейчас Пермяков, ты знаешь?
– Нет.
– И я не знаю. Лежит где-то сейчас под слоем земли. Так же, как и Гошка…
– Даже если это злой рок, нам чего бояться? – сказал Вадим, чувствуя, как в глубине души возникает ледяной страх. – Мы Таньку не убивали.
– Да,
– Жестко сказано.
– Забудем об этом, – встряхнувшись, сказал Макс.
– Давно уже забыли. Незачем было вспоминать… Лучше о себе расскажи, как живешь?
О жизни они говорили под водочку. В какой-то момент забыли о том, по какому поводу собрались, – даже чокнулись, поднимая тост за удачу в текущих и грядущих делах.
Пили, пока не появилась Вика, жена Макса. Красивая, строгая и непоколебимая в своих притязаниях на мужа.
– Вика, присаживайся! – обрадовался Макс.
Вадим совсем был не прочь, чтобы она составила им компанию. Она и прежде волновала его мужское воображение, а сейчас, после выпитого, распаляла до неприличия.
– Как-нибудь в следующий раз, – с милой стервозной улыбкой сказала она. – Поздно уже. Максим, тебе пора. Поехали… Вадим, ты с нами?
Она обращалась к нему с видом, будто вопрос об окончании вечеринки был полностью и окончательно решен. И ее муж стал подниматься из-за стола.
– Я слышал, раньше ты в прокуратуре работала?.. – из чувства протеста, с вызовом спросил Вадим.
– И что? – резко глянула на него Вика.
– Муж твой ни в чем не виноват… И не надо так с ним…
– Как это я с ним?
– Грубо. Как будто у него своей головы на плечах нет…
– Я голова, – не согласился с ним Макс. И, взглядом показав на жену, продолжил: – А она шея… Хочу я этого или нет, но мои глаза на дом смотрят…
– И ты, Вадим, поедешь с нами, – отрезала Вика.
Не было в ее категоричном тоне фальшивых ноток, она была естественна в своем стремлении держать мужа под каблуком. Она не играла стерву, она была ею… Интересно, Макс оставил за собой плацдарм для отступления?
– Поеду, – глянув на часы, кивнул Вадим. – Но не с вами. Такси возьму.
– Как знаешь… – не стала отговаривать Коваля Вика.
Она усадила пьяного мужа в свой «Мерседес», а Вадиму на прощание помахала ручкой. Они уехали, а он остался стоять у вдоха в ресторан, ощущая себя кретином. Совсем не обязательно было противиться женской воле, сейчас бы ехал в теплой машине, а не качался бы, как фонарный столб на холодном ветру…
Вадим продрог, пока поймал машину.
– На Белинского.
– Хоть к самому Белинскому! – задорно подмигнул ему водитель, ушлый малый с веселым взглядом.
Салон теплый, но с дурным запахом прокисшей лаванды: эффективность подвесного освежителя воздуха была высокой, но с минусовым знаком. Руль, обтянутый пыльным мехом, богомерзкий чертик под зеркалом заднего вида, продольная трещина в нижней части лобового стекла.
– Белинский давно уже умер.
– Можно к нему на могилку, только плати.