У черноморских твердынь
Шрифт:
— Что вы делаете?
— Как что? Немцы в семи километрах. Надо спрятать от них, сохранить.
— Давайте портреты сюда!
Краснофлотцы выносят портреты на улицу, укрепляют на здании школы. Здесь мы и провели митинг, посвященный 24–й годовщине Великого Октября.
8 ноября, еще в полной темноте, Николай Евдокимович Ехлаков встретил нас у знакомых казарм бывшего зенитного училища на Корабельной стороне Севастополя.
— Получен приказ командующего Севастопольским оборонительным районом, — сообщает он, не давая мне прийти в себя.
— Погоди с приказом, —
— Нет, брат, спать тебе сейчас не придется — скоро машины придут!
— Какие еще машины?
— Да вот же приказ, из него все поймешь.
В приказе говорилось:
«7–й бригаде морской пехоты к 8 часам 8 ноября сосредоточиться в районе безымянной высоты, что в 2 километрах восточнее хутора Мекензи № 2, с задачей уничтожить прорвавшегося в этом направлении противника, восстановить положение на участке 3–го морского полка, заняв рубеж высота 200.3, Черкез–Кермен, безымянная высота 1 километр севернее Черкез–Кермена. Переброску бригады в район сосредоточения провести на автомашинах, которые будут выделены оборонительным районом».
— С корабля на бал!.. — вырвалось у меня.
Был уже четвертый час утра. Чтобы к восьми прибыть на место, следовало выехать в шесть.
Скоро 60 грузовиков — на всю бригаду — выстроились во дворе училища. Моросил мелкий осенний дождь. Краснофлотцы молча рассаживались по машинам. Раздражала темнота, но подсветить нельзя — фронт совсем близко.
На Мекензиевых горах
В конце XVIII века русский адмирал по фамилии Мекензи обосновался со своей флотилией в восточной части Ахтиарской бухты — ныне Северная бухта Севастополя. Служебные береговые постройки — мастерские, склады, маяки, казармы для матросов и жилье самого адмирала разместились у ближайших к бухте высот. И получили эти высоты название — Мекензиевы горы.
Они густо заросли дубняком, грабинником, кизилом. По склонам петляют узкие лесные дороги, ведущие к хуторам, к Черкез–Кермену, в долину Кара–Кобя, к селениям Камышлы (Дальнее) и Заланкой (Холмовка). Невдалеке — железнодорожная станция.
Все это очень близко от Севастополя. В августе — сентябре, когда на низеньких деревцах кизила поспевают красные кисло–сладкие ягоды, севастопольцы отправляются по воскресеньям на Мекензиевы горы целыми семьями. Варенье и наливки из здешнего кизила не уступают вишневым. А охотников привлекают вальдшнепы, которые ранней осенью останавливаются тут на две-три недели, чтобы набраться сил для дальнейшего полета на юг.
Теперь лесные угодья Мекензиевых гор стали ареной жестоких боев. В этих диковатых местах, изрезанных во всех направлениях балками и почти лишенных хороших ориентиров, происходят первые схватки битвы за Севастополь.
В небольшом деревянном домике на Мекензиевых горах я встретился, как со старыми знакомыми, с генералами Петровым и Коломийцем.
Трофим Калинович Коломиец, оставаясь командиром 25–й Чапаевской дивизии, стал комендантом третьего сектора обороны Севастополя, куда входит и наша бригада. Но он здесь тоже первый день и еще с трудом ориентируется на местности.
—
Иван Ефимович Петров внимательно слушает Коломийца, кивая головой.
— Вас поддержат корабельная и береговая артиллерия, — добавляет командарм.
— По Черкез–Кермену огонь будет вести тридцатая батарея, — уточняет присутствующий здесь же командующий береговой обороной флота генерал–майор Петр Алексеевич Моргунов, — а по Заланкою—крейсер «Червона Украина».
— Тогда уж мы рванем, Евгений! — радуется Николай Евдокимович Ехлаков. Его не смущает присутствие старших начальников, и он реагирует на все, что мы сейчас узнаём, со свойственной ему непосредственностью. Впрочем, вся обстановка этой встречи отличается простотой и сердечностью. О многом говорит и то, что командующий армией дает нам указания не из штаба, а прямо тут, на передовой.
На предварительное планирование нашей контратаки и детальную организацию взаимодействия времени нет. Надо, что называется, брать за руку командиров батальонов и выводить на передний край. На КП коменданта сектора были вместе со мною и комиссаром также начальник штаба бригады, начальник артиллерии, комбаты Гегешидзе и Мальцев. Свою задачу они понимают теперь с полуслова. Четвертому батальону капитана Гегешидзе предстоит наступать в первом эшелоне. За ним, уступом влево, пойдет третий батальон майора Мальцева.
Занимаем командный пункт 3–го морского полка. У полковника Гусарова и его начальника штаба подполковника Харичева измученный вид. Петр Васильевич Харичев — давнишний мой друг. Уже несколько лет мы оба служим в Севастопольском гарнизоне. В свое время он сменил меня в должности помощника начальника Военно–морского училища береговой обороны имени ЛКСМУ. И вот вновь скрещиваются наши военные дороги.
— Желаю успеха, Евгений Иванович! — крепко жмет мне руку Харичев перед тем как отправиться в тыл.
— Пусть отдохнут, а мы тут повоюем! — басит Ехлаков. Он сбрасывает с себя снаряжение, как будто пришел домой. — Ну-ка, связисты, вызывайте четвертый батальон!
Связь работает. Командиры и комиссары батальонов—на своих местах. Атака назначается на 15 часов.
За некоторое время до нее к нам на КП прибыл генерал Коломиец. Трофиму Калиновичу не сидится на месте, хочется везде побывать, все самому посмотреть и проверить.
— Как готовность, полковник?
— Все на исходных рубежах, ждут сигнала.