У черноморских твердынь
Шрифт:
Нас тревожил тогда левый фланг дивизии, совершенно не прикрытый из-за недостатка сил. Кто-то в штабе предложил послать туда хотя бы отряд из конных взводов полков. Отряд был сформирован и, находясь в подчинении у командира 161–го полка, не раз пресекал попытки противника переправиться через Прут. Еще один сводный отряд потребовался для прикрытия 20–километрового участка границы между 161–м и 241–м полками.
23–25 июня противник проявлял наибольшую активность перед фронтом 241–го полка. Утром 25–го неприятельская рота, переправившись севернее Унген, ворвалась в село Менделень и сразу начала грабить жителей. Неподалеку
26 июня противник форсировал Прут на участке 161–го полка и начал продвигаться в глубь нашей территории. Наши артиллеристы разбили наведенный врагом плавучий мост (как раз в это время по нему переправлялось подразделение мотоциклистов). Однако к наступлению темноты в руках противника оставался захваченный им плацдарм. Командир дивизии потребовал от полковника Сереброва восстановить положение.
Сергей Иванович Серебров прибыл в свой первый батальон, чтобы лично организовать бой. За ночь роты охватили противника с флангов и с утра начали теснить его к реке. Потеряв до половины своих солдат, враг отошел на западный берег.
Попытка форсировать Прут на этом участке повторилась на следующий день, и вновь наша контратака заставила фашистов убраться восвояси.
Не раз очередные попытки врага вторгнуться на нашу территорию отбивали очень небольшие группы советских воинов, а подчас даже и один смелый и умелый боец. Так было в ночь на 29 июня у селения Цуцора, где противник хотел использовать для переправы обломки взорванного моста. За действиями врага хладнокровно наблюдал замаскировавшийся пулеметчик 241–го полка Иван Майборода. Когда фашисты добрались до середины реки, он открыл прицельный огонь. Подавить пулемет Майбороды противнику не удалось. И в ту ночь пулеметчик так и не допустил здесь вторжения на советский берег.
Наши люди рвались в бой. Многие из тех, кто находился во втором эшелоне, настойчиво добивались, чтобы их послали на передний край. Легкораненые обычно отказывались уходить из своих подразделений.
Как-то я встретил на дороге шофера Фартуна, раненного в голову при обстреле автоколонны вражеским самолетом, и предложил отправить его в госпиталь.
— Не надо, и так заживет, — махнул он рукой. И снова стал возиться с поврежденной машиной.
К исходу первой недели войны мы в штабе все же испытывали чувство некоторого удовлетворения: как-никак дивизия удерживала государственную границу на всех 115 километрах своей полосы. С 30 июня противник на время прекратил активные действия, продолжая лишь авиаразведку.
Первый день затишья на фронте оказался очень горячим для дивизионной парткомиссии.
— Прямо не успеваем рассматривать заявления, — сказал мне ее секретарь товарищ Бычков. — Сегодня поступило сто пятьдесят шесть… Мотив один: «Хочу идти в бой коммунистом».
Мы сознавали, что внезапное затишье —это затишье перед более серьезными боевыми испытаниями. Ведь до сих пор противник пытался захватывать плацдармы на нашем берегу лишь небольшими подразделениями. И часто это была просто разведка. А тем временем к Пруту подходили крупные вражеские силы.
Суровая школа
Главная в полосе дивизии неприятельская группировка сосредоточивалась против нашего правого фланга — на участке 241–го полка. Наш командный пункт находился от него слишком далеко, связь с этим полком действовала с перебоями.
Я высказал начальнику штаба мысль, что следовало бы перенести КП ближе к правому флангу. Полковник Соколов поддержал это предложение, и решение было принято. В ночь на 2 июля, сделав порядочный крюк через Кишинев, мы переехали в Ниспорени.
Очевидно, следовало сделать это раньше — к началу важных событий на этом участке мы опоздали. Еще не успели устроиться на новом месте, как начали поступать тревожные донесения из 241–го и 90–го полков. Да и по слышавшемуся орудийному гулу нетрудно было понять, что там идет сильный бой. В ту ночь противник крупными силами форсировал Прут на участке Унгены, Валя Маре и начал развивать удар на северо–восток.
Хотя мы и приблизились к правому флангу дивизии, но от 241–го полка были все же далековато. Я ждал, что вот–вот вернется посланный туда для уточнения обстановки мой помощник капитан А. С. Требушный.
— Немедленно пошлите еще кого-нибудь, — приказал полковник Соколов. — Можете использовать хоть весь штаб, только быстрее выясняйте. Но сами оставайтесь тут.
Даже Михаилу Степановичу начинало изменять его неизменное спокойствие…
Вскоре начштаба снова вызвал меня, и мы подготовили боевой приказ, по которому 90–й полк почти в полном составе снимался со своего участка в центре дивизионной полосы и получал совместно с 241–м полком и тринадцатым разведбатальоном задачу контратаковать и окружить части противника в районе Унген.
На КП дивизии вернулся наконец капитан Требушный.
— Против двести сорок первого, — докладывал он, — действует сто семидесятая немецкая пехотная дивизия. «Юнкерсы» все время висят в воздухе, особенно сильно бомбят нашу артиллерию…
Лишь потом мы узнали, что полк Новикова принял на себя удар не только 170–й, но и переправившейся вслед за нею 50–й немецкой дивизии. А к 4 июля на восточном берегу Прута была, кроме того, и 35–я дивизия румын (она стала наступать на участке 90–го полка).
Помню, на КП дивизии винили тогда полковника Новикова и за то, что полк отошел, и за то, что много потерь. Между тем на нашем участке фронта еще нигде с начала войны не приходилось одному полку сдерживать такие вражеские силы, и люди 241–го полка совершили настоящий подвиг. Батальоны стойко держались и в полуокружении, лишь по приказу отходя на новые рубежи.
Отрезанными от стрелковых подразделений оказались две батареи 134–го гаубичного полка. Отходя с боями по горам, к тому же под проливным дождем, артиллеристы много раз с величайшим трудом вытаскивали орудия и машины из непролазной грязи, но ничего не оставили врагу. Командир батареи лейтенант Н. Ф. Постой сам прикрывал ее отход со взводом бойцов. В еще более трудных условиях передвигалась батарея старшего лейтенанта Д. В. Халамендыка, бойцам которой порой приходилось пробивать себе путь гранатами. Обе батареи вели затем бой за мост у села Варзарешти, уже наполовину занятого немцами. Отогнав их, артиллеристы с помощью местных жителей отремонтировали взорванный мост и с честью вышли из тяжелого положения, сохранив боевую технику.