У истоков любви
Шрифт:
— В Карибском море надвигается тропический шторм. Если так пойдет, Рональд, скорее всего, будет вынужден сократить отдых.
Она проглотила рыбу, не почувствовав вкуса.
— Это опасно? — Во рту у нее пересохло, и она глотнула вина. — Я имею в виду, если он еще в пути. Он не может попасть в шторм?
Уолтер медленно прожевал, глядя на нее и улыбаясь уголками губ.
— Беспокоитесь за Рональда, Мелани? Очень трогательно.
Девушка скомкала салфетку и сжала челюсти. Он хочет вывести ее из себя, так не дождется!
—
Он положил вилку и откинулся на стуле.
— Разумеется, нет. Неужели вы думаете, что я позволил бы брату выйти в море, если бы ему грозила, хоть малейшая опасность? Вы недооцениваете меня, Мелани. К обязанностям старшего брата я отношусь серьезно.
— Правда? А что именно входит в обязанности старшего брата?
Она поняла, на что он намекал, и зарделась, но взгляд его встретила твердо.
— Но это же просто. — Он криво усмехнулся, эту кривую ухмылку она тут же возненавидела. — Как при вождении судна: смотришь, где рифы, где мели, и стараешься избегать опасностей.
Раздраженный тон Уолтера ей не понравился, но Мелани поняла, что он хотел сказать, ведь в этом заключались и ее обязанности старшей сестры. Возможно, его поведение оправданно. Если б кто-нибудь обидел Кэрол, она, вероятно, вела бы себя точно так же, как Уолтер сейчас.
— К сожалению, судно не всегда слушается, — продолжал он. — И тогда кажется, что оно обладает собственным разумом, почти сознательно устремляясь на скалы. Приходится прибегать к жестким мерам.
Мелани прищурилась, получив прямой удар. Вероятно, считает ее слишком глупой, чтобы понять скрытый намек… или пытается оскорбить?
— Послушайте, Уолтер, — начала она, со стуком положив вилку.
Уолтер не дал ей договорить.
— На этот раз Рональд перегоняет «Викторию». Она послушная девочка, и все будет в порядке.
Он снова принялся за рыбу, словно все сказанное выше относилось исключительно к яхтам. Ладно, подумала Мелани, на этот раз смолчу. Держись, Мелани, сказала она себе и, взяв в руки вилку, вонзила ее в камбалу.
— «Виктория»? — вежливо поинтересовалась она, хотя давалось это ей с трудом. — Это одна из ваших яхт?
— Угу. — Он кивнул с набитым ртом. — Рональд никогда не упоминал о ней?
Мелани отрицательно покачала головой.
— Странно… Сконструировал ее наш отец — прекрасное судно, настоящая красавица. За двадцать лет существования нашей компании не строилось яхты, равной «Виктории».
— Отчего же, раз она такая прекрасная?
— Хороший вопрос. — Он допил вино и откинулся на спинку стула. — Причина эмоциональная, а не деловая. Отец создавал яхту в честь моей матери, ее звали Виктория. Потом мать бросила его. Отец забросил чертежи, отказавшись от строительства таких яхт. После его смерти мы долго искали чертежи и наконец нашли. В прошлом году мы вновь приступили к их строительству.
Его равнодушный тон шокировал
— Мать вас бросила? Почему?.. — Она осеклась, поняв, что не имеет права расспрашивать о таких вещах. — И где… куда она уехала? — живо поправилась она.
— В Нью-Йорк. — Все тот же тон. — До замужества она была актрисой, жизнь с кораблестроителем показалась ей слишком пресной. В провинции ей было скучно, дети усугубляли скуку.
Мелани внимательно слушала. Никаких чувств, голос бесстрастный.
— Но у вас крупная компания. Наверняка были какие-то возможности…
— Значит, не было. — Он взял вилку и стал постукивать ею по краю стола — единственное эмоциональное проявление, которое она отметила. — Тогда мы владели лишь небольшим клочком земли. Так случилось, что когда мать уехала, отец потерял интерес к делу, хотя занимался им еще около десяти лет, но душу не вкладывал. От горя он так и не оправился до конца своих дней.
Наконец-то за все время трагического рассказа она услышала ноту искреннего горя. Должно быть, тягостно наблюдать, как медленно угасает жизнь отца, чье сердце разбито.
— Мне очень жаль, — тихо произнесла Мелани, и это было правдой.
Ее собственные жизненные перипетии были не менее трагические. Она могла бы сказать, как хорошо понимает, что такое обездоленное детство, как страшно бывает осознавать свою ответственность за благополучие младшей сестры. Но его манера держаться не настраивала на откровенность, и Мелани промолчала.
— Но хватит об этом. — Он встал из-за стола. — Давайте подышим воздухом. Нам с вами нужно кое в чем разобраться.
Она не знала, почему обычные слова, сказанные мимоходом, несут в себе ощущение угрозы. Она сумела сдержать дрожь, ставя чашку на блюдце, и последовала за ним к стеклянным дверям.
Он поставил два раскладных деревянных шезлонга на веранде и жестом пригласил Мелани сесть рядом. Поставив чашку на перила, он откинулся на спинку и положил ноги на перила рядом с чашкой.
— Итак, что вам нужно?
Вот так, без всяких околичностей, прямо и по существу! В горле у Мелани пересохло, она отвернулась, глядя на океан, где над серебристою водой плыла бледная круглая луна. Ей не хотелось встречаться с Уолтером глазами, она чувствовала его испытующий взгляд.
— Почему вы решили, что мне что-то нужно?
— О, ради Бога!.. Не считайте меня идиотом. С какой стати тогда вы бы приехали сюда?
Мелани понадобилось время, чтобы справиться с негодованием, вызванным откровенной грубостью. Враждовать с ним не хотелось, но это будет явно нелегко, он просто напрашивался на ссору. В наступившей тишине оглушительным казалось пение цикад и шелест набегающего на песок прибоя. Она отпила кофе, и даже этот звук показался громогласным в молчании ночи.