У каждого свое зло
Шрифт:
— Да разойдемся, разойдемся, — сказал он весело. — Только отдай мне свой шампур, детка.
Алла бросила монтировку на асфальт и заплакала.
— Ну все, хватит представлений? — прикрикнул на нее Николай. Давай-ка помоги мне лучше дружка своего в машину засунуть.
— Что ты собираешься делать? Что? — Истерические рыдания все сильнее рвались из груди Аллы.
— Ты ж хотела разойтись, — удивился Николай. — Вот и прокатимся, поговорим… Очень многое сейчас зависит от того, что ты мне расскажешь, поняла? — и добавил
Алла молча уселась вполоборота к Николаю, занявшему водительское место. Подвывающий Димон полулежал сзади.
— Ну, — начал Николай, когда машина тронулась, — кто вас прислал за книгами?
Алла долго молчала, потом ответила, не поднимая глаз:
— А зачем тебе? Книги на месте, никто никому ничего не продал…
— А вот хамить мне не надо, — ровно сказал Николай. — Я ведь могу и обидеться. Ладно, ставлю вопрос по-другому: кому хотели их продать?
— Коллекционеру одному, старому хрену. Деньги нам нужны, понимаешь? Бабки! Чтобы уехать отсюда! Чтобы не видеть такие вот хари…
Николай снова хмыкнул себе под нос.
— А я-то думал, что неплохо выгляжу, — пробормотал он огорченно. — Не понравился я тебе, да?
— Издеваешься? — прошептала Алла, чувствуя под собой неприятную сырость и оттого готовая сейчас вцепиться ему в горло. — У, какие вы все сволочи! Одно слово — легавые! — И тут же попросила сквозь зубы: — Слушай, отпусти ты нас, а? Не сдавай в ментуру. Ну, пожалуйста! Давай сделаем вид, будто ничего не произошло. Что тебе стоит? Отвезешь нас к больнице — и разбежались. Ты нас не знаешь, мы тебя не знаем, и про Решетникова я буду молчать — могила…
— Ну ты, девочка, даешь! — рассмеялся Шлыков. — Сперва обзываешь меня почем зря, потом за мента принимаешь. Теперь вот убийство Решетникова на меня вешаешь… Его ведь доказать надо, убийство-то, верно? А доказательств у тебя нету. Ладно, — смилостивился он вдруг, — так и быть, разойдемся. Но с одним условием.
Алла посмотрела на него с надеждой:
— С каким?
— Сперва давай скатаем к вам домой, чайку попить, — широко улыбнулся Николай.
И от этой улыбки Алле стало совсем нехорошо. Чего угодно она ожидала, только не этого. Какой-то во всем, что он делал, этот мужик, был подвох, а какой — понять она до сих пор так и не могла, и от этого становилось только тоскливее и страшнее.
— Ладно, — подумав, сказала Алла. А что еще она могла сказать?..
— Умница, — одобрительно кивнул Николай.
— Почему? — не удержалась, спросила Алла.
— Потому что не задаешь ненужных вопросов, — ответил он. — И тем самым избавляешь меня от ненужных слов. — На светофоре он мельком глянул на скорчившегося Димона, который от боли потерял сознание, перевел взгляд на девушку. — Сейчас выскочишь — купишь бутылку. Анестезия. Приедем, я ему шину наложу. Вздумаешь свалить — сделаешь хуже ему и себе.
Через полчаса машина подъехала к шестнадцатиэтажной башне на Профсоюзной улице, где проживал Димон. Ему, бедолаге, еще по пути дали несколько глотков водки, и теперь он хлопал глазами, болтаясь на плече у Николая в ожидании лифта. Алкоголь, легший на героиновые инъекции, подействовал на него благотворно: он больше не стонал, не выл, только все пробовал начать бурную речь о том, как хорошо и выгодно было работать на Решетникова и сколько у него проблем теперь, когда Игоря Альфредовича больше с ними нет…
— И где брать бабки? — бормотал Дима, клюя носом. — Настоящие, я имею в виду. Слышь, мужик, может, придумаем с тобой что?..
В квартире Николай первым делом положил его на диван и, приказав Алле приглядывать, отправился на кухню в поисках чего-нибудь подходящего для первой помощи. Наконец отыскав две кухонные дощечки более-менее подходящего размера и бинт, он вернулся, разрезал на пострадавшем штанину его знаменитых белых слаксов, отчего Димон только шепотом выматерился, но едва начал накладывать на сломанную ногу шину, как Алла оттолкнула его:
— Пусти, я сама! Я ведь как-никак медик!
Впрочем, стоило только ей прикоснуться к поврежденной ноге, как Димон жутко заорал от боли.
Николай принес водки, влил в Димона еще полстакана, но больше, как тот ни тянулся к бутылке, не дал, оставил на всякий случай как запас обезболивающего. Постоял рядом, поглядел, как ловко Алла прибинтовывает дощечки, и обрадовался, увидев, что Димон снова засыпает. Он знал, как силен бывает шок при переломе трубчатой кости — водка действовала на удивление замечательно.
Наконец увидев, что пациент уснул, а медик завершил свое дело, он больно прихватил Аллу за локоть и повел ее на кухню.
— Давай договоримся так. Никому обо всем этом ни слова, поняла? Ногу он сломал, когда догонял автобус. Я уйду — вызови ему «скорую», пусть все сделают как надо. И не связывайся ты с ним больше, ты что, не видишь, Николай мотнул головой в сторону комнаты, — что он урка? Засадит тебя — и все дела. Хотя, как я понимаю, в красновскую квартиру ты его потащила, а не он тебя. Я прав? Ты вроде бы неглупая бабенка, чего ты с этим недоумком связалась-то?
— А где они, умные? Может, подскажешь? — ответила Алла. — Был один, так ты его ухлопал…
— Это ты насчет Решетникова, что ли? Тоже хорек хороший был. Неужели сама-то не видела?
— Какой ни хорек, а все мой. А ты его…
— Снова здорово! А не совался бы не в свои игры. Тут ведь как — не я бы его, так он бы меня…
— Ты убийца, убийца! — Она закрыла лицо руками, снова беззвучно заплакала.
— Какой я, к черту, убийца! — вздохнул Николай. — Я профессиональный солдат, и это моя беда, понимаешь? Разве я на него нападал? Ты что думаешь, это так приятно — убивать?