У каждого своя война
Шрифт:
– Ну что ты, Люба... перестань... Разве я не понимаю? Я все понимаю, не первый год на свете живу…
И Робка твой мне очень даже понравился. (Робка при этих словах скрылся в коридоре.) И бабуся понравилась. Что ж тут поделаешь, у всех свой характер имеется. Притремся помаленьку, Люба... На то она и жизнь, чтоб терпеть друг друга... Я ведь полюбил тебя с первого взгляда…
Егор Петрович уже откупорил бутылку и тихо наливал себе в стакан. Ощутив укоризненный взгляд Федора
Ивановича, он невинно вытаращил
– Самую малость... Здоровье молодых... — и, выпив водку жадными глотками, весь содрогнулся от головы до пят, затем фыркнул.
– Полюби-и-ил... — со слезами в голосе протянула Люба. — Не про нас слова эти, Федор... Надоело по общежитиям мотаться да белье застиранное носить, а тут я подвернулась... — Люба подняла голову, высморкалась в платок, утерла заплаканные глаза. Тушь с ресниц размазалась по щекам черными полосами.
Бабка стояла в стороне, смотрела на них, и была в ее глазах скорбь и понимание — все же она прожила жизнь длиннющую, повидала немало, вот и научилась понимать.
– Ладно, слезьми тут не поможешь... — вздохнула она и вдруг приказала своим тягучим, скрипучим голосом: — Нам теперь свадьбу сыграть надо.
– Свадьбу-у! — горько воскликнула Люба. — Людям на смех!
– От бабуля молодец! — подал голос Егор Петрович. Глаза соседа блестели от выпитого, его переполняло хорошее настроение. — Ну просто не голова у бабули, а целый Моссовет!
– А как же? — рассудительно отвечала бабка. — Самую что ни на есть свадьбу. Соседей позвать... Не по-людски так-то, без свадьбы, нешто мы бусурманы какие? Да и те без свадьбы не обходятся…
– Точно, бабуля, точно! — радостно осклабился Егор Петрович и быстро налил себе в стакан еще водки и тут же выпил в два глотка. — У-ух, зараза, и зачем ее люди пьют?
– Давай, Люба, давай, подымайся... — уже деловито приказывала бабка.
И тут появились на кухне жена Егора Петровича Зинаида и соседка Полина, работавшая кассиром в продовольственном магазине на Полянке и растившая двух девочек-малолеток. Пришла и Нина Аркадьевна, из своей комнаты выбрался даже одноногий Степан Егорыч.
И сейчас засуетились, принялись сдвигать кухонные столы, несли посуду и рюмки, доставали нехитрые закуски и спиртное. Все принимали самое деятельное участие в приготовлениях, командовали, перебивая друг друга, советовали. Вновь сделалось шумно и весело. Только бабка сидела в углу кухни, угрюмая и нахохлившаяся, как птица. Вдруг, горько покачав головой, обращаясь к самой себе, она пробормотала:
– Э-эх, Люба-а... мово Семена на такую кочерыжку променяла... Да-к и что ж ей теперича делать-то? — начала оправдывать невестку бабка. — Одни кочерыжки и остались. Всех гвардейцев-красавцев война прибрала…
На свадьбе «гудели» до позднего вечера, выпили крепко, танцевали, пели песни под аккордеон, играл на нем Игорь Васильевич. Веселились от души, только старшина Егорыч сидел мрачный и опрокидывал стопку за стопкой.
– Ты закусывай, Егорыч, а то пьяный совсем будешь, — советовал Игорь Васильевич. Он всегда и всем что-нибудь советовал.
– Отвязни... — мрачно отвечал старшина и дымил папиросой.
– А вот курить я бы на твоем месте в коридор вышел, Егорыч, — вновь посоветовал Игорь Васильевич. — Щас все задымят — так хоть топор вешай.
Егорыч обжег музыканта злым взглядом, с грохотом отодвинул табурет и, хромая, вышел из кухни. Следом за ним потянулись остальные курящие мужчины.
Как раз явился с вечернего дежурства Сергей Андреевич, работавший участковым врачом в районной поликлинике, и пришла с работы его жена Люся — тихое, забитое божье создание, смотревшее на мужа вечно влюбленными и все прощающими глазами. Под смех и прибаутки их заставили выпить штрафную, а потом Сергей Андреевич тоже вышел в коридор покурить вместе со всеми.
– Слыхали, говорят, Гитлера поймали, — ошарашил всех новостью слесарь Егор Петрович.
– Мели, Емеля, твоя неделя... — вздохнул Степан.
– Да ну?! — изумился Игорь Васильевич.
– Будет брехать-то, — уже со злостью сказал Степан.
– Ну что ты его затыкаешь, Степан? — примирительно улыбнулся врач Сергей Андреевич.
– Дай поврать человеку... Соврет — душу отведет.
– В натуре поймали! Честно говорю! — понесло пьяного Егора Петровича. — Шофер один на базу приезжал, рассказывал…
– А ты чего на этой базе делал? — со злой усмешкой перебил его Степан. — Ты в цеху должен работать или где?
– Где я должен работать, не тебе приказывать, — парировал Егор Петрович и продолжил вдохновенное вранье. — Рассказывал, аж в самую Австралию, гад, смылся! Кузнечиков трескал, в пустыне хоронился среди этих... ну, папуасов! И сотня эсэсовцев его охраняла.
Но наша ЧК его и в Австралии достала, знай наших! Чего, не верите? Ну, как хотите! За что купил, за то и продаю, — обиделся под конец Егор Петрович. — Что, думаете, чекисты в Австралию не смогли пробраться? Да запросто!
– А я слышал, его в Норвегии поймали, — высказал предположение музыкант Игорь Васильевич.
– Где-где?! — разом спросили Степан и врач Сергей Андреевич.
– Эт-то что-то новенькое... — ухмыльнулся Егор Петрович.
– В Норвегии поймали, во фьордах, — пояснил Игорь Васильевич. — Трещины такие в скалах есть…
– Ты вроде тверезый, Игорь Васильевич, — улыбнулся Сергей Андреевич, — а такое молотишь…
– Клянусь честью! Один важный начальник в ресторане гулял, рассказывал лично! — разгорячился Игорь Васильевич. — Солидный, серьезный человек! Ответственный работник!